и юности он провел в замке своего крестного Германа Эпенштайна [476]. Он любит роскошь прошлых эпох и называет себя последним человеком Ренессанса [477].

Геринг всегда стремится обставить свой выход торжественно. Хотя в это ноябрьское утро небо заволокло тучами и столбик термометра опустился до 7 °C, он выезжает в «мерседесе» с открытым верхом. Его можно сразу узнать по необъятной фигуре. Американский дипломат Уильям Буллит, позже посетивший Геринга, затем скажет, что тот сильно похож на «задницу слона»[478].

С какой страстью Геринг собирает должности и богатства, с такой же страстью он любит облачаться в униформу всех видов. Под настроение он переодевается до пяти раз в день [479]. Для каждой должности у Геринга имеется соответствующее одеяние. В этот день он надел охотничью шляпу с кистью из волос серны и пальто из лодена[480] почти в пол, на рукавах и уголках воротника которого красуется золоченая голова оленя – так называемый олень Губерта. Вместо распятия с Христом между рогами животного сияет золотая свастика. Это значок Имперского союза немецких охотников и егерей, в котором должны состоять все немецкие охотники [481]. Говорят, в разработке формы участвовал сам Геринг – зеленую форменную одежду немецких егерей, стоящих рядами перед ним, он приказал изготовить по образцу синей формы люфтваффе[482].

С трудом выбравшись из лимузина, Геринг проходит вдоль рядов с небрежно поднятой правой рукой в знак нацистского приветствия и идет мимо золоченой скульптуры оленя. Из-за ветвистых рогов берлинский скульптор Йоханнес Дарсов назвал статую «Венценосный олень» (Kronenhirsch). Дарсов спроектировал и отлил ее из бронзы по специальному заказу Геринга. Образцом для статуи послужили рога благородного оленя, которого в прошлом году застрелил Геринг. Он заприметил этого оленя уже давно, животное назвали Драчуном.

Еще при кайзере Вильгельме II, тоже одержимом страстью к охоте, давать оленям с самыми внушительными рогами после смерти звучные имена стало традицией. С тех пор как Геринг стал главным егерем в рейхе, олени получают клички еще при жизни. Имена должны быть выразительными и легко запоминающимися, но не должны повторяться, поэтому со временем становится все сложнее придумать новые. Чаще всего клички оленей связаны с воинскими званиями, германскими богами или какими-то отличительными признаками и чертами. Их зовут Военный Министр, Один, Одноухий – или, как в нашем случае, Драчун [483]. Его рога висят на специальной выставке рейхсъегермейстера, которому отведено собственное помещение. Из всех трофейных животных, убитых Герингом, в нем выставлены те, которые в глазах Геринга достойны восхищения публики.

Многие из застреленных оленей по заказу Геринга увековечены в акварелях и масляной живописи его любимым художником – охотником Герхардом Лёбенбергом. Свое творчество Лёбенберг посвящает теме, возникшей еще в XIX веке в ателье художников-пейзажистов и позднее проникшей в жилище мелких буржуа, – «ревущему оленю». В последние десятилетия XIX века впервые появилась возможность массово изготавливать художественные репродукции по низкой цене. Кроме того, натуралистические картины пользовались популярностью у бюргеров. Так сюжет с благородным оленем превратился в мейнстрим. С тех пор картины с оленем висят как над обеденным столом, так и над супружеским ложем, представляя собой противоположность промышленному городскому ландшафту или становясь тайным кодом для мещанских любовных утех [484]. Ведь олень также является символом архаичной маскулинности, он сексуальный эгоист, олицетворяющий собой «необузданный промискуитет»[485].

Нарисованные олени Геринга не ревут. Чаще всего они просто стоят, опустив голову или откинув назад свое величественное украшение. И все же сами они кажутся лишь красивым дополнением, ведь в центре внимания всегда находятся рога. Позже Геринг также закажет картину с Драчуном, но этот олень – единственный, кому он поставит еще и памятник.

Может быть, внимательному посетителю выставки бросится в глаза небольшое, но важное различие между дарсовским венценосным оленем и останками Драчуна. У трофея есть маленький изъян: на правом стволе рогов второй кончик вверху черепа – так называемый ледовый отросток – слабо выражен и не длиннее шипа. Но поскольку символ Международной охотничьей выставки должен был выглядеть безупречно, скульптор по требованию Геринга сделал статуе два ледовых отростка превосходной формы [486].

На охоте за предводителем

Когда именно и почему Герингом овладела страсть к охоте, по прошествии времени сказать трудно. По рассказам, его матушка был заядлой охотницей, а крестный часто брал с собой поохотиться на серну. Еще ребенком Геринг любил бывать на природе и, вероятно, уже в ранние годы получил первый охотничий опыт[487]. Если верить его биографу и адъютанту Эриху Грицбаху, в «период борьбы» – так нацисты позднее назвали совсем не блестящий период взлетов и падений их партии в 20-е годы – из-за бесконечных схваток ему не хватало времени для охоты [488]. Но наиболее вероятно, что только в начале 30-х годов Геринга охватила жажда заполучить все более крупные рога. Ответственность за это не в последнюю очередь несет охотничье лобби Германии [489].

На протяжении веков охота в Германии была исключительной привилегией дворянства. Крепостные крестьяне зависели от князей, которые оберегали поля от косуль и зайцев. Лишь во время революции 1848 года Франкфуртское национальное собрание установило, что каждый землевладелец может охотиться на своей земле[490]. Теперь крестьяне могли охотиться сами, чтобы защитить посевы и покрыть потребность в мясе[491]. Однако вскоре появились недовольные, увидевшие в этом праве опасность для «общественного порядка» и «общей безопасности» и возводящие клевету на крестьян как «браконьеров». В последующие годы общее право на охоту законодательно все больше ограничивалось, тем не менее крестьяне и дальше могли самостоятельно прогонять со своей земли диких животных и в зависимости от обстоятельств убивать их [492].

Профессиональные охотники не оставляли попыток ограничить охоту для крестьян, которые стремились прежде всего обеспечить себя мясом и защитить урожай, нежели заполучить трофеи, и вновь вернуть исключительное право охоты своему элитарному кругу. Когда в 1933 году национал-социалисты пришли к власти, охотничье лобби увидело в этом возможность наконец достичь целей, так долго ими преследуемых.

Уже не один десяток лет они требовали издать закон об охоте, который бы распространялся на всю территорию рейха. Во время Веймарской республики в каждой провинции существовали различные предписания, но они частично сильно отличались друг от друга. Например, в 1925 году запрещенное для охоты на благородного оленя время в Баварии составляло 10 месяцев, тогда как в соседнем Гессене его вообще не было. Другой проблемой являлось наличие множества охотничьих союзов,