Виктор мысленно упрекнул себя за излишнюю откровенность. Он действительно имел некоторые подозрения, основанные на своём опыте и знании человеческой природы. Но не мог объяснить это, не раскрывая больше о себе, чем был готов.

— Я знаю людей, подобных Ингвару, — ответил он уклончиво. — Они предсказуемы в своей непредсказуемости. После провала прямой атаки он попробует обходные пути.

— Значит, нам нужно быть готовыми и к этому, — решительно сказал Рюрик. — Никаких секретов друг от друга. Никаких решений в одиночку. Всё важное обсуждаем вместе, на совете.

Он обвёл взглядом собравшихся:

— Я хочу, чтобы каждый из вас был не просто моим подданным, но соратником. Человеком, которому я могу доверять, и который может доверять мне. Только так мы выстоим против всех угроз и построим то, о чём мечтаем.

Виктор наблюдал за лицами присутствующих. Он видел, как зажигаются глаза людей, как они выпрямляются, проникаясь словами молодого конунга. В этот момент он особенно остро чувствовал, почему выбрал именно Рюрика из всех людей, встреченных им за последние века. Этот юноша обладал даром вдохновлять, объединять, вести за собой — даром истинного лидера.

Совет продолжился обсуждением практических вопросов — сколько людей брать в экспедицию, какие запасы потребуются, как организовать охрану во время путешествия. Виктор участвовал в обсуждении, давая советы, основанные на своём опыте, но часть его разума была занята другими мыслями.

Он думал о том, что ждёт их на востоке. О землях, которые он знал лучше, чем признавался. О народах, живущих там, с их сложными взаимоотношениями, традициями, верованиями. О том, как введение в эту смесь такого катализатора, как Рюрик и его варяги, изменит весь исторический ландшафт.

Он помнил эти места с гораздо более ранних времён — когда первые славянские племена только осваивали эти территории, когда финно-угорские народы были единственными жителями северных лесов. Он был там и позже, с торговыми караванами хазар, с отрядами викингов, с византийскими дипломатами. Видел потенциал этих земель, расположенных на перекрёстке торговых путей, связывающих север и юг, запад и восток.

И теперь он возвращался туда снова. Но не как наблюдатель, а как участник, как один из архитекторов нового государства, которое, возможно, изменит лицо восточной Европы на столетия вперёд.

Эта мысль одновременно пугала и волновала его. За свою почти бесконечную жизнь он научился избегать слишком глубокой вовлечённости в людские дела. Он приходил и уходил, учил и направлял, но никогда не оставался надолго, никогда не привязывался слишком сильно. Это было его правилом, его защитой от боли потери, от горечи видеть, как умирают те, кого он успел полюбить.

Но с Рюриком и его братьями всё стало иначе. Возможно, дело было в том, что он впервые взял на себя роль не просто наставника, а приёмного отца. Или в том, что за последние столетия он слишком устал от своего одиночества и жаждал настоящей связи с кем-то. Или в самих братьях, в их необычных характерах и судьбах.

Так или иначе, он нарушил своё главное правило. Он заботился. И теперь должен был жить с последствиями.

— Виктор! — снова голос Рюрика вернул его к реальности. — Ты опять витаешь где-то в облаках. О чём ты думаешь?

— О будущем, — честно ответил он. — О том, что ждёт нас впереди.

— И что же? — с любопытством спросил Трувор.

Виктор улыбнулся загадочной улыбкой:

— Если бы я знал наверняка, разве был бы смысл отправляться в путь?

Совет завершился ближе к полуночи. Люди разошлись отдыхать, но Рюрик попросил Виктора задержаться. Когда они остались вдвоём, молодой конунг обратился к наставнику с неожиданным вопросом:

— Ты был там раньше, не так ли? В землях, куда мы направляемся.

Виктор внимательно посмотрел на него:

— Что заставило тебя так думать?

— Твоя уверенность, когда ты говоришь о тех местах, — ответил Рюрик. — То, как точно ты описываешь реки, озёра, народы.