– Мне послышалось или ты сказала, что вы расписались?

Пауза.

– Я это сделала. Я рассказала Бену все. Про папу, про других жен, про панические атаки. Он был тверд, как скала. Он был красив, прекрасен, силен и великолепен. А сейчас мы в Лас-Вегасе. Это потрясающе. Мы прилетели ночью и…

Но после слова Вегас Райдер уже ничего не слышал. Этот чертов город стремительно превращался в его заклятого врага.

– Это Надя вам посоветовала?

После долгой паузы Сэм сдавленным голосом выпалила:

– С чего ты взял?

– Она из Вегаса. И не пытайся сделать вид, что ты этого не знаешь.

– Она не отсюда. Она оттуда.

– Не важно. Она снова улетает туда на днях. – Он понимал, что хватается за соломинку, но ничего не мог поделать с собой.

– Ох, – произнес мягкий голос Сэм. – Она уже знает когда?

Нет, она не знала. Во всяком случае, в то утро, когда в пять часов он оставил ее в постели, голую, теплую и размякшую. Когда в его голове всерьез бродила мысль опозориться, явившись на работу во вчерашнем костюме и галстуке, только ради того, чтобы побыть лишний час в ее объятиях.

– Это здесь ни при чем, – пророкотал он. – Какого черта на вас нашло, ребята?

– Просто все пошло куда-то не туда, Райдер. Я хотела, чтобы все было скромно, только Бен с семьей и ты. А потом произошла та история с папой, а со стороны Бена разгорелась война за то, какой пирог подать, чтобы не обидеть двоюродную бабушку Уэллес. В конце концов мы поняли, что хотим просто посмотреть друг другу в глаза и сказать: Это ты. Ты тот самый. Тот единственный, который заставляет мое сердце биться чаще и согревает мою постель. И я хочу, чтобы это длилось вечно.

Райдер закрыл глаза и потер большим пальцем переносицу. Черт! Что он мог сказать на это?

– А кроме Вегаса, вы не могли ничего выбрать?

– Это оказалось самым быстрым вариантом, – ответила Сэм, и, даже не видя ее, Райдер почувствовал, что она улыбается. – Шестьдесят долларов за разрешение на брак, пятиминутная церемония – и дело в шляпе. Ты бы видел очередь в судебный зал. Представь себе женщин в полном свадебном облачении и мужчин в париках под Элвиса, приехавших с чемоданами прямо из аэропорта.

– Я просто хотел… – Чего он хотел? Вернуть то время, когда он был для нее всем, а она принадлежала только ему и жизнь лежала впереди длинным темным тоннелем? – Я просто хотел бы видеть церемонию.

– Я знаю. – Райдер слышал, как дрогнул ее голос. – Но у нас же был тот танец. Тот прекрасный танец в Надиной студии. Это был наш танец, Райдер. Не на глазах у сотни человек, которых я почти не знаю. Без оглядки на то, что вот-вот явится папа и все испортит. В тот вечер в студии ты отпустил меня.

Ему вспомнился их разговор в машине несколько недель назад, когда она отпустила его «на свободу». Уже тогда он понял, что это не Сэм отпускала его, это он должен был позволить ей уйти.

– Да, – сказал он. – Я это сделал.

– К счастью для тебя, один парень, который хочет работать в кино, снял про нас видео.

– Я рад.

А потом она начала щебетать про огни, бары и казино, где можно сидеть до утра.

– Похоже, ты счастлива, Сэм.

– Очень, очень счастлива.

– Я люблю тебя, ребенок.

– И я тебя.

Она отключилась, оставив Райдера в большом офисе в компании его эскизов и лунного света.

Он посмотрел сверху на город, подметив несколько больших высотных зданий, к созданию которых приложил руку. И ждал… чего-то. Чувства удовлетворения. Гордости. Или хотя бы облегчения от того, что впервые за свою жизнь мог думать только о себе.

Но сколько он ни стоял, треклятое чувство не возникало.

Правда состояла в том, что единственное решение, от которого зависела его жизнь, принималось не им. Оно было в руках кучки одетых в трико иностранцев с другой части мира. И Райдер ни черта не мог с этим поделать.

Это был первый вторник за последние два месяца, когда Надя вышла из студии засветло.

Она знала, что внизу не будет Райдера, стоящего возле своей большой черной машины. Уроки танцев закончились сумасшедшим побегом Сэм. И все же от вида пустой улицы у нее засосало под ложечкой.

Надя сбежала по ступенькам и направилась в свою спартанскую квартиру, где все было таким временным. Таким тихим.

Она могла бы остаться репетировать, но у нее не было желания. В отсутствие Сэм и Бена ей некому было позвонить и пригласить потанцевать, чтобы стряхнуть с себя странное ощущение неопределенности. Ожидания. Как будто второй башмак болтался где-то наверху, грозя в любую минуту свалиться ей на голову.

Надя подняла воротник куртки, сунула руки в карманы и завернула за угол. Но чем дальше она шла, тем сильнее ее охватывала тревога, тем сильнее напрягались ее мышцы, сводило желудок и путались мысли. Еще один день неизвестности – не говоря уже о десяти, – и она сойдет с ума.

Существовал только один способ снять напряжение, возраставшее день ото дня. Райдер. Надя пошла быстрее. Она не могла пойти к нему. Особенно после того, как той ночью совершила полет в сказку.

Оглядываясь назад, она приписала все это некоторому эмоциональному кризису. Отчужденность матери в сочетании с нежностью Райдера, счастье его сестры и то, что время ее пребывания в Мельбурне подходило к концу, – все это, сплетясь в один клубок, вызвало всплеск сентиментальных чувств.

А значит, бегство Сэм произошло как нельзя вовремя. Если они хотели тихо и спокойно закончить то, что превратилось в более сложную, чем им хотелось, связь, она давала им эту возможность.

К несчастью, тело Нади не хотело с этим соглашаться. Мысли о его сильных руках, жарких объятиях и жадных губах не давали ей покоя.

Остановившееся впереди такси высадило пассажира. Ноги Нади приросли к земле, колени подогнулись, зубы впились в нижнюю губу.

А потом, прежде чем она успела понять, что делает, Надя подбежала к водителю и, попросив отвезти ее в Брайтон, села на заднее сиденье. Ей показалось, что не прошло и минуты, как она доехала до места и пошла к многоуровневому дому Райдера на побережье.

Ее волосы намокли от дождя, тело покрылось гусиной кожей, до которой было больно дотронуться, сердце с силой стучало о ребра. Словно притягиваемая магнитом, она подошла к дому, подняла руку и позвонила.

Надя ждала. Когда она подумала, что Райдера может не быть дома, ей показалось, что земля уходит из-под ног. Но еще хуже, если он там. Ведь стоит ему открыть дверь, и он поймет…

– Надя? – Он очень удивился.

На нем были старые джинсы, повидавшие не одну стройку, и черная рубашка с закатанными рукавами. Волосы растрепались, щеки покрывала небритая щетина. Он был таким красивым, таким сильным, таким жизненно важным, что ее колотящееся сердце подпрыгнуло к самому горлу и застряло там.