Правда была словно удар в солнечное сплетение. И как в тот далекий день, он позволил ублюдку сделать то же самое теперь.

Чувствуя, что ему не хватает воздуха, Райдер извинился и быстро вышел на улицу. И в тот же миг в залитом солнцем небе увидел его – самолет. Куда он летел? Может, в Сидней или Брисбен. А может, в Монголию, кто знает? Вероятность того, что он летит в Лас-Вегас, стремилась к нулю. И все же Райдер не отрывал от него глаз. Не мог. Пока самолет не скрылся из вида и он не сказал себе, что Надя улетела. Действительно улетела.

Он потерял ее. Черт, он уже тосковал по ней. Он старался убедить себя, что поступил правильно. Великодушно. Ведь ничто не вечно. Ни любовь. Ни старые дома, стоящие у обрыва. Ни даже небоскребы, построенные из самых прочных материалов, которые известны человеку.

Если не считать того, что он не потерял Надю, он сам дал ей уйти.

А она позволила ему дать ей уйти, потому что с ней всегда поступали именно так, и она умела только это. Только уходить.

Будь оно проклято! Райдер закрыл глаза, плотно сжав веки, как будто пытался отгородиться от света, который мог разрушить хрупкую нить, связывавшую воедино разрозненные мысли, бродившие у него в голове. Где-то там таился ответ. Другой ответ. Настоящий. Его ответ.

Что-то насчет Сэм. Его маленькая сестра наконец встала на ноги и начала жить по-своему. Благодаря Бену. Потому что любовь этого мальчика значила для нее больше, чем все предательства отца.

А потом легкие Райдера наполнились запахами краски, растворителя, дерева и штукатурной пыли, запахами мечты и оптимизма. И он понял: он любит Надю.

Он любит ее, и это чувство так глубоко, что ему не увидать дна. Как он ни старался, Райдер не мог вспомнить, чтобы когда-нибудь чувствовал что-то подобное. Потому что Надя не была какой-то девушкой, которую он хотел бы забыть для ее же блага. Она была его девушкой. Равной ему в своей противоположности. Его совестью и его адвокатом. Его партнером.

Райдер всегда считал, что генетически не способен на такую любовь. И время не давало ему доказательств обратного. Но правда заключалась в том, что он просто не знал этого, пока не встретил ее. Она наполнила его жизнь, помогла лучше понять себя. Она была как луч света в темноте. Его правда. Его любовь.

Райдер провел рукой по волосам. Сделал шаг вправо, шаг влево, но так и не понял, куда идти. Он лишь надеялся, что еще не слишком поздно.

Наконец его осенило, что он должен делать, и, крикнув Тому «До свидания!», он бросился к машине.

* * *

Надя прислонилась головой к окну такси и смотрела на мелькавший мимо Лас-Вегас. Большие участки пустующей земли, покрытой сухой коричневой пылью и перекати-полем, огромные моллы распродаж, часовни для проведения свадебных обрядов, большие аптечные магазины и казино.

Времена, когда она каждый день смотрела на мерцающий силуэт Вегаса, казались ей какой-то другой жизнью. Год, проведенный в Мельбурне, значил еще слишком много. Воспоминания были слишком болезненными. Люди, которых она оставила там, словно якорь, тянули ее к себе.

Но это пройдет. Знакомые места, встречи со старыми друзьями, новая жизнь сделают свое дело. Она погрузится в мир танца так глубоко, что со временем стряхнет с себя то, что осталось позади, и непроходящая боль в груди утихнет. Хотя бы немного. О, она так надеялась на это.

Такси наполнилось звуками голоса Норы Джонс.

А в голове Нади всплыли воспоминания о поездках на другой машине. О том, как мельбурнский дождь стекал по другим стеклам. О том, как она танцевала, слыша над ухом низкий голос и ощущая грудью другую горячую грудь. О строгих костюмах и блестящих туфлях. О голых ступнях, касавшихся ее ног, и сильных руках, властно обнимавших ее обнаженное тело…

– Приехали, мисс.

Голос водителя резко прервал ее грезы. Надя уставилась на него невидящим взглядом. Он с широкой улыбкой развернулся к ней и положил руку на спинку своего сиденья, ошибочно приписав ее молчание благоговейному трепету.

– Какие планы? – спросил он. – Собираетесь сорвать большой куш? Выйти замуж?

– Я танцовщица, – ответила Надя, и эти слова немного привели ее в чувство. – Буду выступать в новом шоу «Скай Хай».

Его брови скрылись под шапкой кудрявых черных волос.

– Никогда не видел их шоу, но моя девушка до сих пор в восторге. Знаете что? Я обязательно приду посмотреть на вас, раз уж мы с вами встретились, и все такое.

Надя расплатилась, оставив щедрые чаевые.

– Приходите. У вас крышу снесет.

Водитель пожал плечами, как будто хотел сказать, что нужно кое-что посильней красивого танца, чтобы удивить такого знатока, как он.

Держа в одной руке документы, а в другой ручку маленького чемодана на колесиках, где лежали все ее скромные пожитки, Надя подняла голову на яркий фасад здания, которому суждено было стать ее домом на то время, пока она не подыщет себе квартиру. Наверняка здесь будут жить и другие танцоры. Репетиции каждый день. Вечеринки каждую ночь. А когда начнется шоу, они будут давать по два выступления в день шесть дней в неделю. И так многие месяцы, до конца. Ее ждет убийственная боль в ногах и руки, покрытые мозолями, как у дровосека…

Мечта сбылась.

Двойные двери распахнулись, и на Надю мгновенно обрушился шум игровых автоматов, стоявших этажом выше. Рисунок ковра повторял костюм Арлекина, и от его пестроты начинали слезиться глаза. Стены не уступали ему в яркости.

Надя пристроилась в очередь на ресепшен за группой девушек, приехавших на девичник. Завтра она наверняка встретит их со следами похмелья на радостных лицах.

Пора привыкать. Теперь они непременная часть ее новой жизни. Ее окружение. Туристы, приезжающие на один день и на выходные. Молодожены и игроки. И компания толстокожих молодых танцоров со вкусом к опасности. Импульсивных и ненадежных. Стремящихся туда, где ярко горят огни и царит шум. Никогда не задумывающихся над тем, что это – действительно их мечта или просто ослепляющий свет софитов. Кочующих по бесконечным буфетам и не имеющих ни секунды свободного времени, чтобы подумать.

Не будет детей с сияющими лицами, которых она учила в «Тини Тотс» и которые искренне считали ее сказочной принцессой.

Не будет взрослых учеников, которые получали больше удовольствия от того, что могли обхватить ногой стул, чем ее коллеги от удачно выполненного смертельного тройного сальто.

Не будет начальницы, которая, вспомнив, что у нее день рождения, дала Наде выходной и подарила сертификат на массаж, потому что Надя выглядела усталой.

Не будет местного рынка, где хозяева магазинчиков знали ее имя.

Не будет Сэм и Бена. И веселой компании их сумасшедших друзей, которые по-настоящему волновались друг за друга и сочли бы глупой шуткой самую мысль о том, что могут конкурировать друг с другом.