Через примерно четыре недели после окончания восьмимесячного тура, в июле 1974 года, мы начали работать над новым альбомом, который разломил нас – во всех смыслах этого слова. Мы были в «Хидли Грэйндж» в Хэмпшире, построенном как богадельня в 1975 году, но в последнее время Led Zeppelin и Bad Company использовали его для записи своих альбомов. Какая бы группа там ни работала, после них всегда очень сильно воняло и было ужасно грязно. В довершение всего там еще и водились крысы. Они были везде: прыгали по скрипучим ступенькам, бегали по виноградным лозам, опутывавшим дом. Десятки, сотни крыс. И это не считая тех, которых мы не видели. Этот дом так и остался богадельней.

Единственным преимуществом этого места для меня был тот факт, что Джон Бонэм записал свою замечательную When The Levee Breaks на лестнице в этом доме. Я мог бы ощутить это в воздухе. Но вместо этого я ощущал запах крыс. Тысяч крыс. Я приехал последним, и лучшие комнаты были, конечно же, уже разобраны. Поэтому я заселился в поганую комнатку с кучей крыс. По ночам я слышал шуршание маленьких лапок по полу и потолку.

Так как композиция Supper’s Ready в туре с альбомом Selling England была так хорошо принята публикой, мы решили написать еще одну песню-рассказ или даже несколько песен в рамках двойного альбома. Именно в эру Tommy, The Rise and Fall of Ziggy Stardust и The Dark Side of the Moon концептуальные альбомы получили наибольшую популярность. Это не было пугающим или нелепым; по крайней мере, не для нас. На мой взгляд, Tommy был на голову выше всех. Я был ярым фанатом The Who, и мне казалось, что в них было гораздо больше магии, чем они сами предполагали.

Майк вдруг из ниоткуда придумал создать что-то, основой которого будет классическая детская повесть-сказка «Маленький принц», но ни к чему толковому мы не пришли. Итак, мы начали предлагать другие идеи. В какой-то момент Питер и Тони чуть не подрались, потому что Тони не хотел, что Питер писал тексты песен полностью сам. Но Питер был уверен, что если мы собирались сделать концептуальный альбом, в основе которого лежит история, то только один человек должен писать эту историю.

Питер выиграл и начал писать то, что впоследствии станет сюрреалистически-аллегорической историей о Раэле – пуэрто-риканском мальчике, живущем в Нью-Йорке. Он назовет ее The Lamb Lies Down on Broadway[34].

Мы установили оборудование в гостиной, а Питер уселся за разваливавшееся фортепиано, собиравшее пыль в соседней комнате. Мы вчетвером начали импровизировать, он набрасывал свои лирические идеи, и я записал все на свой надежный кассетный магнитофон Nakamichi.

Мы написали отличную музыку – In the Cage, Riding the Scree и множество других классных вещей, – и большинство из них появилось, когда Питер был в соседней комнате, бил по клавишам и писал текст. Это был странный процесс, но, казалось, это работало.

К несчастью, у Питера проблем было по горло, и это касалось не только большого количества работы.

У него были проблемы в семье – беременность его жены Джилл протекала не совсем гладко (на тот момент я об этом даже не знал). Поэтому он часто уезжал к ней, и мы работали без него. И это не говорило о нас как о сплоченном коллективе, трудящимся над амбициозным проектом.

Одновременно с этим, когда мы были в процессе написания альбома, к нам неожиданно поступило предложение: Уильям Фридкин, режиссер «Изгоняющего дьявола» и выигравшего «Оскар» «Французского связного», хотел снять научно-фантастический фильм и искал (как это позже опишет Питер) «автора, который никогда не был связан с Голливудом». Он прочитал короткое описание на альбоме Genesis Live – типично-фантастическую повесть Питера – и был впечатлен ее сюрреалистичным, сухим юмором. Он подумал, что, возможно, Питер захотел бы поработать с ним. Мы ходили в кино на «Изгоняющего дьявола» во время тура с Selling England, и все были восторге от него. Поэтому мы понимали, что Фридкин был тем, с кем стоило считаться.

Для Питера это было исполнением мечты: появился шанс сотрудничать с большим мастером визуального искусства – одним из лучших в своей области, работать из дома, а также быть рядом с женой. Он спросил у нас: «Не могли бы мы немного отложить альбом? Дайте мне немного времени сделать это, а потом я вернусь». Он не говорил нам, что собирается уходить.

Мы все ответили: «Прости, Пит, но, к сожалению, так не годится. Либо ты с нами, либо нет».

С моей точки зрения, если бы до этого дошло, то уход Питера не был бы концом света. Моим смелым решением проблемы было бы предложить группе перестроиться в инструментальный квартет. По крайней мере, в этом случае наша музыка могла бы наконец-то полностью раскрыться.

Если бы я предложил это, то ответ был бы следующим: «Не будь таким глупцом. Мы без вокала и без текста? Вернись на землю, Фил». И конечно же, они были бы правы.

До того как мы приняли какое-то четкое решение, до Фридкина дошел слух, что его предложение может привести к распаду Genesis. Он не хотел этого; тем более что его научно-фантастический фильм был всего лишь неопределенной, туманной идеей. Через несколько недель после предложения он отменил его.

Итак, Питер вернулся к нам. Но он вернулся только потому, что ничего лучшего ему не предложили. Не лучшие обстоятельства для воссоединения группы. Но мы продолжили работать, простив его и все забыв; или как минимум делая вид.

Затем мы отправились записывать накопившиеся запасы музыки с Island Mobile Studios в одну из валийских ферм – в «Гласпэнт Мейнор»; и снова нашим продюсером был Джон Бернс. Мы поняли, что атмосфера звукозаписывающей студии душила нас и мы не могли играть так же воодушевленно, как на концертах. Работая с Джоном и используя мобильную студию, мы сделали шаг к большей свободе. Он даже почти что начал чувствовать себя частью нашей группы.

Питер все еще писал текст, пока мы вчетвером записывались, но это была всего лишь расслабленная интерлюдия; это была особенно приятная возможность для Питера, Майка и Тони гулять по любимым деревенским местам. Во время гастролей мы часто останавливались, покупали немного лука, моркови, сыра и хлеба, шли куда-нибудь в поле и устраивали пикник. Немного в стиле хиппи, но я не вижу ничего плохого в хорошем кусочке «Чеддера» с луковицей.

По возвращении в Лондон мы начали сводить The Lamb Lies Down on Broadway в Island Studios на Бейзин-стрит. После сложнейших двух месяцев работы над этим альбомом мы были рады вернуться на родную землю. Когда мы записывали песни, до нас дошел слух, что Брайан Ино работал в студии этажом выше, записывая свой второй сольный альбом Taking Tiger Mountain (By Strategy). Я не большой фанат Roxy Music, но всем остальным она была весьма по душе. Питер поднялся к нему, чтобы поздороваться и попросить записать некоторые вокальные партии с помощью его компьютера. Взамен Брайан спросил, не мог бы я подняться и сыграть в его песне Mother Whale Eyeless. Плевать, что меня просто эксплуатировали.

Мы с Ино неплохо поладили. Он оказался очень интересной личностью, не стандартной «поп-звездой», что было, возможно, одной из причин, по которой он покинул Roxy Music, и мне понравился его стиль работы. В итоге я сыграл в трех его альбомах: Another Green World, Before and After Science и Music for Films.