— В Италию? Нет, — Кэсс вздохнула. — Видите ли… мне нездоровилось. Я хотела отдохнуть.

— Е che di suo marito?[23]Твой… муж. Он не с тобой?

— Нет. — Кэсс задумалась, на сколько еще вопросов ей придется отвечать, но решила быть откровенной. — Я… рассталась с ним.

— А! — темные глаза Лючии, так похожие на глаза ее внука, заблестели. — Ты приехала… к Бен-венуто, да?

Кэсс гадала, действительно ли ее лицо покраснело так сильно, как ей показалось.

— Пожалуй, да, — неловко призналась она.

— Ты… неравнодушна к Бенвенуто?

Кэсс вздохнула.

— Конечно.

— Naturale? — негромким эхом повторила ее собеседница, помедлила и добавила: — Ты любишь его!

Кэсс с трудом сглотнула.

— Да… ведь он… он мой брат.

Несколько минут в комнате стояла тишина, а Кэсс смотрела на ослепительное солнце, бьющее в окно, до тех пор, пока ее глаза не перестали видеть в полутемной комнате. Ее брат! Эти слова крутились у нее в голове. Но она никогда не относилась к Бену как к брату. Неужели Лючия это заметила? Неужели это очевидно для всех?

— Интересно… куда ушел Бен, — наконец произнесла она, вынужденная что-нибудь сказать, чтобы нарушить тревожную паузу, но Лючия, похоже, была так же поглощена своими мыслями, как и сама Кэсс. — Пора уезжать. Нам предстоит долгий путь.

— Неправда, — вдруг заявила Лючия, и Кэсс в замешательстве взглянула на нее.

— Это действительно так, — попыталась заверить она, — нам понадобилось почти пять часов, чтобы…

— Нет, нет! — Лючия нетерпеливо замахала руками. — Не километры! Suo fratello! Твой брат! Бенвенуто — не твой брат!

Несмотря на намерение Бена уехать до ужина, он вернулся домой лишь к восьми часам вечера. Вернулся в компании двух своих двоюродных братьев с их женами и детьми. И ему было легко в воцарившейся в доме веселой суматохе избегать взглядов Кэсс.

Всем, конечно, хотелось познакомиться с ней, поболтать, вино лилось рекой, как и поток воспоминаний. Дети, особенно девочки, крутились возле стула Кэсс, восхищаясь ее волосами, босоножками и золотым браслетом. Всем им захотелось его примерить, и даже самая младшая, полуторагодовалая, девчушка схватилась за юбку Кэсс и забралась к ней на колени.

Но несмотря ни на что, Кэсс не терпелось уехать. Рассказ бабушки Бена, поразительная история о Франческо — настоящем отце Бена, — о Софи и Гвидо, не давал ей сидеть спокойно.

Есть совершенно не хотелось, однако острые спагетти по-болонски и свежеиспеченный хлеб оказались столь вкусными, что, несмотря на волнение, Кэсс сумела расправиться со своей долей. Еда помогла успокоиться и избавиться от растущего где-то в глубине тела возбуждения.

Бен ел мало. Осознавая его близость всеми фибрами своей души, Кэсс почти не отводила от него взгляда, и ее не тревожило, замечает ли это кто-нибудь из присутствующих. О, Бен, молча умоляла она, что они с тобой сделали? Ведь тайна, которую он хранил все эти годы, чуть не разбила им обоим жизнь.

Наконец Бен был вынужден попрощаться. Уже почти стемнело, в воздухе слышалось жужжание мошкары. Прежде чем сесть за руль, Бен обнял по очереди каждого из родственников. Кэсс тоже получила свою долю объятий, особенно от детей, и, повинуясь порыву, подарила старшей девочке браслет и отказалась взять его обратно, невзирая на возражения матери.

— Прошу вас, per favore, non importa![24]— отозвалась она, — сопроводив свои слова жестом, которому было бы невежливо противоречить.

— Grazie, grazie!

Итальянка вежливо поблагодарила ее, но, едва они отъехали от площади, Бен вскипел.

— Неужели ты не понимаешь, что поставила Джину в неловкое положение? — спросил он, слишком резко заворачивая за угол и заставляя одинокую курицу с кудахтаньем метнуться в канаву. — Эти люди не могут позволить себе раздавать дорогие золотые браслеты налево и направо! Зачем он Марии? Мать не разрешит носить его, а больше он ни на что не годится.

Кэсс затаила дыхание, и ее желание серьезно поговорить с Беном тотчас испарилось.

— Она всегда может продать его! — возразила Кассандра, забиваясь в дальний угол сиденья. — К чему, черт возьми, поднимать такой шум? Разве золото не имеет цены для твоих драгоценных итальянских родственников?

Лицо Бена потемнело от гнева.

— Не смей с таким пренебрежением говорить о моих родных! — выпалил он. — Пизано — прекрасная семья, она пользуется уважением в Верразино. Я горжусь тем, что принадлежу к ней.

— О, в этом я нисколько не сомневаюсь! — отозвалась Кэсс прежним вызывающим тоном, и глаза Бена возмущенно сверкнули.

— Что все это значит? — осведомился он. — Может, они недостаточно хороши для тебя? Ты это хочешь сказать?

— Нет, разумеется! — рассердилась Кэсс. — Они мне понравились — все до единого. И ты это знаешь. Мне жаль, если ты считаешь, что я поступила глупо. Я просто хотела хоть чем-нибудь выразить свою благодарность.

— Ну что же… — Вспышка Бена постепенно угасала. — Кажется, я погорячился. — Он устало провел ладонью по волосам и помассировал затекшие мышцы шеи. — Что я могу сказать? Похоже, я устал. День выдался долгим и жарким, и душ мне наверняка поможет.

Кэсс выпрямилась на своем сиденье.

— Тогда давай остановимся у озера, — рискнула предложить она. — Мы могли бы искупаться. Раз уж у нас день воспоминаний, почему бы тебе не воскресить еще одно?

— Не сходи с ума! — голос Бена вновь стал резким. — Для купания уже слишком поздно, да мне и не хочется.

Кэсс вздохнула.

— Я просто предложила.

— И очень глупо!

— Как хочешь, — она пожала плечами. — По-моему, это ты сказал, что день был жарким и тебе нужен душ, а не я.

— Что за детские оправдания, Кэсс! — Бен нетерпеливо вздохнул. — Какому человеку в здравом уме придет в голову купаться в озере среди ночи только потому, что ему жарко?

— Еще не так поздно.

— Забудь об этом!

Кэсс склонила голову.

— Любовники вполне могут купаться под луной.

— Но мы не любовники, — грубо возразил он.

— Мы могли бы стать ими, — еле слышно пробормотала Кэсс, однако Бен услышал ее, резко свернул с дороги и неожиданно затормозил.

— Напрасно я помешал Роджеру задушить тебя, — прорычал он, и его лицо, освещенное снизу, со стороны приборной доски, стало похожим на страшную, демоническую маску. — Что, черт возьми, ты имеешь в виду? Что ты от меня хочешь? Мать предупреждала, что от тебя можно ждать неприятностей, но я, как последний олух, согласился помочь тебе. — Он перевел дыхание. — Все кончено, Кэсс. Утром ты соберешь вещи и уедешь. Найди себе другого защитника! А с меня хватит.