— Для общего развития.

Мы уже некоторое время сидели за столом и продолжалипререкаться, не обращая внимания на официанта, который терпеливо стоял рядом.

— Ты ужинать будешь? — спросил Мишка.

— А у тебя деньги есть? — осведомилась я.

— Есть, — скривился он.

— Тогда заказывай.

Заказ он сделал, официант удалился, а Мишка продолжал хмуроменя разглядывать.

— Чего уставился? — не выдержала я

— Сравниваю тебя с Катькой, в смысле вашего сходства.

— Ты любишь мою сестру? — решилась я, Мишка опятьпротяжно свистнул, привлекая внимание общественности к нашему столу.

— Честно? Я ее терпеть не могу, не в обиду тебе будетсказано.

— Все-таки это странно. Ты ведь на ней женился.

— Точно. Девять месяцев назад. Одиннадцать с половинойдней мы жили почти счастливо.

— А потом?

— А потом суп с котом. Твоя сестрица не можетпропустить ни одного мужика, у которого в кармане чуть больше десяти баксов.При этом ей совершенно не важно, черный он или белый, умный или дурак, лишь быденьги из его кармана перекочевали в ее карман. Выиграй Катька миллион, всеравно не успокоится и при первом же удобном случае урвет десятку. Тут уж ничегоне поделаешь, как говорится, медицина бессильна.

— И ты узнал об этом через одиннадцать с половинойдней?

— Точно. До того момента она изо всех сил изображаланесчастную овцу. Чужой город, плохие дяди. Две косы, прямой проборчик, глазасвятой невинности… Если б мои мозги двадцать часов в сутки не были занятыработой, я бы, конечно, сообразил, что все это чистой воды притворство, потомучто актриса Катька никудышная. Но мне частенько было не до нее, оттого я неособенно утруждал себя размышлениями на этот счет. Ей хотелось замуж, и яженился, в конце концов, мне скоро тридцать, а Катька красивая, веселаядевчонка… На двенадцатый день после свадьбы я застал ее в компании одного парняи просто обалдел, и даже не потому, что меня потрясла измена. Многочисленныедружки давали ей какие-то гроши, она их прятала и радовалась, чем умиляла менядо слез. Я нашел у нее коробку, доллары сложены стопочками, ни одной купюрыбольше десяти баксов. Думаю, она их собирала на черный день, хотя могла тратитьсколько угодно, деньги мне всегда были по барабану, и я их особенно не считал.Когда я понял, что это патология, то перебрался в другую спальню и пересталобращать внимание на твою сестрицу. Но через сорок восемь дней оказался втюрьме. Ты не поверишь, что Катька наплела следователю. А все потому, чтохотела оставить себе квартиру. Из-за трехэтажной кучи дерьма упечь человека втюрьму. Твоей сестре надо лечиться, жаль, что медикаментов от ее болезни ещенет.

Я не знала, что на это ответить, Катька всегда быламеркантильной особой, но все-таки она моя сестра…

— Думаю, ты преувеличиваешь, — пробормотала я.

— Щадя твои родственные чувства, я сильно преуменьшил.

— Иди ты к черту, — отмахнулась я и заняласьужином, благо он уже начал остывать.

— Ты что, из тех, для кого родственные чувства дорогогостоят? — не унимался Мишка.

— Не знаю. Никогда об этом не думала.

— Но помогать-то ты ей согласилась.

— Она обещала мне путевку в Париж. Я всю жизнь мечталао Париже, и Катьке об этом прекрасно известно. Так что взялась я ей помогать небезвозмездно. Можешь считать, что продажность у нас общая черта.

— В конце концов, вы сестры, — развеселился Мишка,а я разозлилась и, чтоб некоторое время не видеть его физиономии, удалилась втуалет.

Я встала перед зеркалом и с крайней неприязнью приняласьсебя разглядывать. Дверь открылась, а я вздрогнула, памятуя свою встречу здесьс Юрием Павловичем. Правда, теперь он находился вдали от клуба и самостоятельнопередвигаться не мог, но все равно я насторожилась, однако в туалете появиласьжена Ильи, чье имя я так и не удосужилась узнать. Прикрыв дверь, онапривалилась к ней спиной и стала насмешливо меня разглядывать. Я повернулась кней и, сложив руки на груди, улыбнулась. Не знаю, чего ожидала эта стерва сводянистыми глазами, но я не задрожала, не побледнела и не упала в обморок.

— Если есть что сказать, говори, — хмыкнулая. — Или проваливай.

— Чертова дрянь, — очень тихо сказала она. —Думаешь, я не знаю, чего ты хочешь?

— Я хочу выйти из туалета, — сообщила я.

— Имей в виду, если я узнаю, что ты вертишь хвостомперед моим мужем, я тебя…

— Ты б не спешила давать обещания, — перебилая. — И если тебе так дорог твой муженек, нечего на чужих пялиться. Привяжиего к себе покрепче, чтоб не сбежал, и торопись делать деньги. Еще пара лет — ибесплатно на тебя уже никто не взглянет.

— Ах ты, гадина, — взвыла она, а я рявкнула:

— Будешь цепляться к моему мужу, глаза выцарапаю.

— С ума сошла, — растерялась женщина, я не оченьвежливо отодвинула ее и, распахнув дверь, выскочила из туалета.

Мишка хмуро поглядел на меня, когда я устроилась напротив.

— У тебя такой вид, — не выдержал он, — точноты прямиком с Ледового побоища.

— Иди ты к черту, — рявкнула я, а он пожал плечамии замолчал как рыба. Такое поведение кого хочешь выведет из себя. — Долгомы здесь будем прохлаждаться? — спросила я.

— Пока шантажист не объявится, — удивился Мишка, ая вспомнила про записку и покраснела от досады. — Ты что, в туалете встретилапривидение? — все-таки поинтересовался Шальнов.

— Как зовут эту дамочку? — кивнула я в сторонустола, за которым устроились Илья с супругой.

— Эмма Станиславовна, — сообщил он. — Так этовстреча с ней произвела на тебя такое впечатление?

— Она мне угрожала.

— Тебе?

— Катьке, конечно, я-то здесь при чем? — Вспомнив,что я как раз очень даже при чем, я покраснела и уткнулась в тарелку.

— Ага, — заявил Мишка удовлетворенно, это егодурацкое «ага» уже здорово действовало мне на нервы. — Думаешь, у нихчто-то было?

— Откуда мне знать? — разозлилась я.

— Странно, — пожал плечами Мишка. — У Илюшкиза душой одни долги, а Катька такие вещи за версту чует. Не похоже, чтоб оназапала на такого парня.