— Выходит, чаинки не такие уж надежные.

— Еще они предсказали мне знакомство с глупой африканкой.

Эйфория рассчитывает, что Принцесса будет к ее рассказу благосклоннее; и верно, та не отвергает услышанное Эйфорией предсказание на том основании, что ей гадали не на чаинках.

— Что же тебе грозит? — спрашивает Принцесса.

— Я ожидаю… — начинает Эйфория.

— Только не ребенка, — перебивает ее Принцесса. — Детям здесь не место.

Эйфория прячет лицо в ладонях.

— Нет-нет, не ребенка. Приезда сестры. Я так взволнована, миссис Берил…

— Не надо доверять гадалкам.

— Но это сбывается, миссис Берил. Я ей звонила, и она уже едет. В последний раз я ее видела, когда она еще была вот такого росточка… — Эйфория подставляет ладонь себе под грудь.

— А сейчас она какая? Здесь не место тем, кто ниже… — Принцесса кладет ладонь на голову Эйфории.

— Не знаю, миссис Берил, на всякий случай я не стану приводить ее к вам в дом.

— Почему не станешь? Если она рослая, то сможет помогать тебе управляться со мной. Тогда я прогоню молдаванку.

— Она не помогает по дому, миссис Берил. Она учится на лингвиста.

Принцессе невыносима мысль, что сестра Эйфории не унизится до работы у нее.

— Сколько лет этот твоей задаваке-сестре?

— Девятнадцать.

— Слишком молода. Девятнадцатилетним здесь не место. Она бы день и ночь совокуплялась.

— Она остановится у меня, миссис Берил.

— Чтобы день и ночь совокупляться с твоим мужем.

— О, нет…

— О, да. Разве ты не читала мои дневники? Смотри, не оставляй сестру дома с твоим мужем.

— До вашей сестры я еще не дочитала, миссис Берил. Мне очень жаль, что она совратила вашего мужа.

— Речь о совокуплении.

— Мне жаль слышать и об этом.

— Я не говорю, что так произошло. Собственно, у меня никогда не было сестры. Я пытаюсь тебе внушить, что неразумно предоставлять мужу такую возможность.

— Меня не беспокоит, что мой муж сделает такое. Он слишком усталый по вечерам.

— А днем?

— Днем он работает, миссис Берил.

— Какая работа, когда там болтает ногами твоя сестра.

— Он не нарушит клятву верности. Он хороший христианин.

— То же самое я воображала про своего — не бывшего ни хорошим иудеем, ни хорошим атеистом. Но любой муж сделает все что угодно, подвернись ему шанс. Такова природа мужа. Это слово так и расшифровывается: «Тот, кто совокупляется при любой возможности». Сначала совокупляется, потом плачет.

— Это который из мужей, миссис Берил?

Принцесса раздумывает, не слишком ли дерзок этот вопрос.

— Все. Читай мои дневники.

У Эйфории подавленный вид.

— Разве это все? — продолжает Принцесса, считая необходимым ее подбодрить. — Неужели гадалка не обещала тебе ничего приятнее визита сестры, которая уведет у тебя мужа?

Эйфории хочется ответить, что ей предсказана долгая и счастливая работа здесь, но карты напророчили несколько иное — вторую встречу с королевой. Она не спешит сообщать об этом хозяйке, чтобы опять не услышать, что подобное в этой стране немыслимо. Лучше держать свое будущее при себе, решает она.

— Нет, миссис Берил, — отвечает она, возвращаясь к своим кухонным обязанностям.

Миссис Берил тем временем раздумывает, действительно ли у нее никогда не было сестры.

Частичная занятость Шими в ресторане / банкетном зале «Фин Хо» стала последствием ссоры с Раймондом Хо, хозяином ресторана. Едва переехав из Стэнмора в квартиру над рестораном, он стал жаловаться на запахи. Конечно, живя над рестораном, нельзя не нюхать кухню, но в «Фин Хо» были серьезные нелады с вытяжкой, потому что к привычным ароматам чеснока, сладкого чили и имбиря добавлялся еще запах молотых бобов, капусты пак чой и «каждого бамбукового побега, мистер Хо!» Раймонд Хо в ответ жаловался на то, что грязная вода из раковины, душа или стиральной машины Шими, а может, из всех трех источников сразу льется прямо на головы его посетителей. Шими пригласил Раймонда Хо к себе — самому понюхать и заодно проверить состояние сантехники. Раймонд Хо, человек вежливый и любознательный, увидел на книжных полках Шими несколько томов о картах. На его вопрос, интересуется ли он географическим картами, Шими ответил, что речь идет не о картографии, а о предсказании будущего на игральных картах. Тогда Раймонд Хо рассказал, что когда он работал в детстве в отцовском ресторане, там к столикам всегда подсаживался то фокусник, то предсказатель. Потом эта традиция почему-то угасла. Шими помнил, что тоже видел в детстве в китайских ресторанах Стэнмора фокусников. Его мать они смущали, зато отца и Эфраима приводили в восторг. Фокусники — что клоуны: одних они радуют, других ужасают. Шими пошел в этом смысле в мать: ресторанные фокусники нарушали личное пространство их обоих. После примерно часа подобных и иных воспоминаний само собой возникло согласие, что Шими будет три-четыре раза в неделю приходить вечером в ресторан и предсказывать клиентам Раймонда Хо будущее. Сначала платы не предполагалось, а там как пойдет. После закрытия Шими мог есть вместе с персоналом сколько влезет. Так как он предпочитал китайскую кухню, а китайцы, неважно владевшие английским, были его излюбленной компанией, он обдумал это невероятное предложение с большей серьезностью, чем оно, наверное, заслуживало, и в конце концов именно потому, что такому унылому субъекту, как он, не следовало соглашаться, ответил согласием.

Все получилось даже лучше, чем он мог надеяться. Очень скоро он усвоил урок, известный работникам шоу-бизнеса: лучший способ спрятаться — выставить себя напоказ. Разумеется, здесь он выглядел куда загадочнее — пожилой, но не согбенный джентльмен, обладатель непостижимого дара, беззвучно и таинственно скользящий между столиками со струящимся из нагрудного кармана шелковым платком и со знанием вашего будущего в руках, — чем в далеком прошлом, когда собирал пазлы своего дяди Раффи. Сам сфинкс, объявившийся в ресторане / банкетном зале с колодой игральных карт, удивлял бы не так сильно, как Шими Кармелли. Он оставался необъяснимым даже для китайцев. Потом, когда все, кроме официантов, уходили домой, он садился за большой круглый стол вместе с оставшимися и, наслаждаясь их шутками, в которых ни слова не понимал, помогал им уплетать остатки. Они хохотали как подорванные, не обращая внимания, что он не участвует в их веселье. Ему хватало удовлетворения оттого, что в его арсенале нашлось, к его же изумлению, благостное выражение лица. От женских прикосновений у него возникало ощущение, что его любят. Ли Лин, самая хорошенькая из официанток, даже немного с ним флиртовала — так он думал. «Ты умный», — говорила она ему, трогая за пиджак. Когда он говорил что-то для них непонятное, мужчины чуть не падали со стульев от смеха.