даже выхватить из ножен мечи и изготовиться к бою, как были изрублены разъяренными карфагенянами. Римляне, стиснутые на узком пространстве между озером и горами, не смогли построиться в боевые порядки и гибли десятками под вражескими ударами. Армия Фламиния была атакована с разных сторон, что породило страшную неразбериху. Гастаты перемешались с триариями, велиты с принципами, а римские всадники въехали в ряды собственной пехоты. Каждый сражался как мог, не обращая внимания на других. Об организованном сопротивлении не было даже речи, поскольку римляне из-за тумана не могли разглядеть значков своих манипул, не знали, куда идти и чьи команды выполнять. Многие воины из авангарда Фламиния побежали назад вдоль берега озера, по пути столкнулась с легионерами, которые спешили к ним на помощь, заразили их своей паникой и обратили товарищей в бегство. Никто даже не заметил, как под ногами заколебалась земля и началось землетрясение, настолько велик был накал борьбы.

Фламиний находился в гуще сражения, но не имел возможности руководить войсками, поскольку не видел общей картины разворачивающейся катастрофы и мог докричаться только до тех, кто находился рядом. Консул принял решение вести легионы на прорыв, собрал вокруг себя небольшой отряд из триариев и обратился к воинам с коротким напутствием: «Мы спасемся не молитвами и обетами, а доблестью и силой. Пробьемся мечом через вражеские ряды: чем меньше страха, тем меньше опасности» (Liv. XXII, 5). По звукам битвы Гай пытался определить, где враг наседает сильнее всего, вел туда своих воинов и отбрасывал противника. При этом консул старался продвигаться к выходу из ущелья, где сражались ливийские копейщики и иберийская пехота Ганнибала. Отряд консула постепенно увеличивался, в его ряды вливались новые легионеры, потерявшие своих начальников в этой страшной неразберихе. Слыша знакомый голос командующего, они вновь обретали уверенность в себе, отбрасывали врагов ударами щитов и шаг за шагом прорубались вперед.

Особенно жаркое сражение разгорелось около Фламиния. По плащу и дорогим доспехам карфагеняне поняли, что перед ними вражеский полководец, и решили любой ценой убить его или взять в плен. Но консульская охрана сражалась отчаянно, и все попытки врагов прорваться к римскому командующему заканчивались ничем. Инсубр по имени Дукарий видел Фламиния в битве при Клезисе и поэтому сразу же узнал вражеского полководца. Потрясая мечом, галл обратился к своим землякам, сражающимся рядом: «Эй, вон тот самый, кто уничтожил наши легионы, кто разорил наш город и наши земли: принесу его в жертву манам[36] наших сограждан, подло им погубленных» (Liv. XXII, 5). И храбрый кельт погнал коня прямо на консула. Навстречу ему бросился телохранитель Фламиния, но Дукарий уклонился от удара и точным взмахом меча отсек римлянину голову. Однако этого оказалось достаточно, чтобы между ним и вражеским командующим встали триарии. Тогда галл воткнул меч в землю, вытащил из мертвого тела копьё, прицелился и метнул его в консула. Острый наконечник пробил панцирь и ранил Гая в бок. Дукарий испустил победный клич, подхватил меч и устремился к Фламинию, чтобы добить врага, завладеть его доспехами и унести голову в качестве трофея. Триарии прикрыли щитами раненого военачальника, но за Дукарием повалила толпа галлов, и битва забушевала с невиданной силой. Прорубившись сквозь кольцо телохранителей, Дукарий прорвался к консулу. Фламиний был без оружия и зажимал рану обеими руками, когда налетевший как ураган инсубр стащил консула с коня на землю. Наступив ногой на грудь римского полководца, Дукарий обезглавил Фламиния и, пока его товарищи добивали триариев, стал стаскивать доспехи с поверженного врага.

И римляне не выдержали. Лишь несколько сотен легионеров сгрудились у берега беспорядочной массой, прикрылись большими щитами и продолжили отбиваться от наседавших врагов, а остальные обратились в бегство. Но бежать было практически некуда, входы в долину перекрыли карфагеняне, на склонах гор засели балеарские пращники, и только озеро дарило надежду на спасение. Бросая щиты, шлемы и оружие, римляне заходили в воду, перерезали ремни нагрудных пластин и пускались вплавь через озеро. Но расстояние до противоположного берега было очень велико, и многие утонули, другие же, видя плачевную участь своих товарищей, стали возвращаться назад. Обессиленные, они выбирались из воды и гибли под ударами пунийцев. Многие римляне, не имея возможности скинуть тяжелые кольчуги, просто заходили в озеро и шли до тех пор, пока вода не начинала доходить до плеч и подбородка. Так они и стояли, ожидая своей участи. Некоторые в отчаянии поражали себя мечами или просили стоявшего рядом товарища нанести смертельный удар. Карфагенская кавалерия разъезжала вдоль берега, всадники весело смеялись и указывали копьями на тысячи человеческих голов, возвышающихся над озерной гладью. А затем конница въехала в воду и начала жестокое избиение римлян. Легионеры поднимали над водой руки и просили врагов о пощаде, но галлы, испанцы и нумидийцы рубили беспомощных воинов мечами и пронзали копьями. Тразименское озеро окрасилось кровью, множество иссеченных и исколотых тел плавало на его поверхности, уставившись мертвыми глазами в серое небо. Некоторые легионеры, в надежде спастись от смерти, бежали в горы, но срывались на крутых откосах и катились вниз по склону, гремя оружием и доспехами. С остальными безжалостно расправлялись балеарские пращники.

Но кое-где битва продолжалась. Легионеры Фламиния пошли на прорыв и на выходе из ущелья столкнулись с ливийскими копейщиками и испанцами. Ливийцы сдвинули большие круглые щиты и выставили частокол копий, а иберийцы прикрыли фланги построения. Римляне ударили прямо в центр боевого порядка, щиты стукались о щиты, с треском ломались копья, звенели мечи от ударов по шлемам. Ноги сражающихся воинов вязли в кровавой жиже, в которую превратилась земля, римляне спотыкались о множество мертвых тел, загромождавших поле боя. Легионеры наступали узкой колонной и в буквальном смысле слова продавили ряды ливийцев. Отбиваясь от наседавших карфагенян, римляне взошли на холм, где перед битвой Ганнибал разбил лагерь. Но квиритам не было никакого дела до вражеского добра. Они приходили в себя и переводили дух, когда туман, укутывающий долину, наконец рассеялся, и легионеры увидели жуткую картину чудовищного разгрома.

Вся узкая полоска земли между озером и горами была завалена грудами мертвых тел, тысячи конных и пеших карфагенян передвигались по долине, избивая и отлавливая разбегающихся в разные стороны римлян. Мелкие группы легионеров, вставших спина к спине и продолжавших сопротивление, уничтожались в рукопашных схватках. Скоро всё должно было закончиться. Стоявшие на холме римляне к своему ужасу обнаружили, что в их рядах нет ни одного легата или трибуна, который мог бы принять командование и вывести легион к Перузии. Лишь несколько центурионов могли возглавить отступление. Понимая, что дальше оставаться на холме опасно, римляне спустились вниз