противника. Так и теперь. Ганнибал постиг и принял во внимание все качества неприятельского вождя, благодаря чему и удался план его» (III, 81). Историк ненавязчиво проводит мысль о том, что если бы на месте Гая был другой человек, например, кто-либо из патрициев, то и исход битвы был бы совершенно иным. Но в это верится с трудом, поскольку римлянам потребовался разгром при Каннах, чтобы понять очевидную истину. И если после поражения при Тразименском озере только один Фабий Максим Кунктатор сообразил, как надо вести войну с гениальным тактиком Ганнибалом, то после Канн в Риме это поняли все. И будь на месте Фламиния другой военачальник, всё равно не изменилось бы ровным счетом ничего, и разгром состоялся. В этом контексте очень интересна характеристика Гая Фламиния как полководца, данная Питером Коннолли: «Об опрометчивости Фламиния говорится много, однако большая часть этих рассказов, вероятнее всего, является выдумкой… Справедливости ради следует сказать, что Фламиний не был ни лучше, ни хуже любого среднего римского военачальника»[37].

Предвзятость Полибия по отношению к Фламинию прослеживается даже в том, как он описывает поведение консула во время битвы и его гибель. Чтобы это увидеть, мы сравним его рассказ с информацией Тита Ливия и Плутарха. Слово предоставляется Полибию: «Пока римляне совещались о том, что делать, смерть настигала их внезапно. В это же время часть кельтов напала на Фламиния и убила его, когда он раздумывал, как помочь себе, и совершенно отчаялся в спасении» (III, 84). Тит Ливий, несмотря на отсутствие симпатий к Фламинию, несколько иначе описывает участие консула в битве: «С ним были лучшие воины, и он бесстрашно устремлялся туда, где его солдатам приходилось туго» (XXII, 6). Как говорится, почувствуйте разницу. С одной стороны – потерянный и растерявшийся человек, не знающий, как вести себя в столь сложной ситуации, а с другой стороны – бесстрашный воин, бросающийся в самые опасные места битвы. Черту же под этим спором подводит Плутарх, в отличие от Полибия и в какой-то степени Ливия, лицо незаинтересованное: «Фламиний, проявивший и доблесть, и силу, пал, а вокруг него – лучшая часть войска… Из уважения к храбрости Фламиния Ганнибал хотел разыскать и с почетом похоронить тело, но его не нашли среди мертвых, и вообще неизвестно, как оно исчезло» (Fab. Max. 3). Поэтому все обвинения в некомпетентности и растерянности римского командующего оставим на совести Полибия.

Обратимся к численности римской и карфагенской армий. Относительно римлян Аппиан приводит такую информацию: «Фламиний же с тридцатью тысячами пехотинцев и тремя тысячами всадников охранял Италию, расположенную внутри Апеннинских гор» (VII, 8). В дальнейшем историк вновь обратит на данный факт внимание: «Фламиний, охранявший с тридцатью тысячами войск внутреннюю Италию» (VII, 9). Что же касается армии Ганнибала, то в источниках нет сведений о том, какова была её численность, и говорить об этом можно предположительно. Учитывая тот факт, что нам известно, сколько в ней насчитывалось бойцов в битве при Треббии в 218 г. до н. э. и в битве при Каннах в 216 г. до н. э.

Как пишет Полибий, армия Ганнибала при Треббии насчитывала 8000 легковооруженных воинов, 20 000 тяжеловооруженных пехотинцев и 10 000 всадников (III, 72). Эти цифры Тит Ливий подтверждает только относительно мобильных войск и кавалерии, про тяжеловооруженных пехотинцев не говорит ничего. Таким образом, под командованием Ганнибала при Треббии было 38 000 человек. Прошло полтора года, и численность карфагенской армии в битве при Каннах Тит Ливий определит в 40 000 пехоты и 10 000 конницы (XXII, 46), аналогичные данные приводит и Полибий (III, 114). Как видим, численный состав кавалерии не изменился, это связано с тем, что Ганнибал берег своих всадников. Не думаю, что какие-либо изменения произошли и в мобильных войсках. Увеличение численности коснулось главным образом тяжеловооруженных пехотинцев, причем происходило оно в основном за счет галльских отрядов. Но именно кельты несли в битвах и самые тяжелые потери, поскольку Ганнибал всегда ставил их на самое опасное направление, сберегая ливийских копейщиков и иберийских пехотинцев. Таким образом, в битве при Тразименском озере под командованием Ганнибала сражались 8000 воинов легкой пехоты и 10 000 кавалеристов. Количество тяжеловооруженных пехотинцев зависело от того, как галлы пополнили войска Ганнибала после битвы при Треббии. Наверняка можно утверждать одно: карфагенская армия численно превосходила армию римскую.

Настало время поговорить о потерях сторон, и, как всегда, единого мнения по данному вопросу среди античных авторов нет. Тит Ливий приводит следующие данные: «Пятнадцать тысяч римлян было убито в бою; десять тысяч, рассеявшись по всей Этрурии, разными дорогами добрались до Рима; две с половиной тысячи неприятелей погибли в бою и многие после – от ран. Другие писатели говорят, что убитых с обеих сторон было гораздо больше; я ничего не хочу попусту преувеличивать – к этому весьма склонны писатели – я придерживаюсь Фабия, современника этой войны, автора весьма осведомленного» (XXII, 7). Также Ливий пишет о 6000 римлян, сдавшихся в плен карфагенянам на следующий день, а о том, сколько пленных было захвачено во время битвы, не упоминает.

Фабий, на которого ссылается Ливий, это не кто иной, как Фабий Пиктор, автор «Анналов», написанных на греческом языке. Но, что интересно, у Полибия совсем иное отношение к Пиктору и его сочинению: «С какою целью я упомянул о Фабии и его сочинении? Не из боязни того, как бы его рассказ не был принят кем-либо с доверием, ибо нелепость его очевидна для читателей сама по себе и без моих объяснений, но для того, чтобы напомнить людям, которые возьмут в руки его сочинение, что следует обращать внимание не на имя писателя, но на содержание его сочинения. Ибо иные читатели обращают внимание не на то, что пишется, а на личность пишущего и, зная, что писатель был современником описываемых событий и членом римского сената, по тому самому принимают всякое известие его за достоверное. Я же утверждаю, что хотя и не должно пренебрегать показаниями этого историка, однако не следует считать его непогрешимым, напротив, читатели обязаны составлять свои суждения на основании самих событий» (Polyb. III, 9). Действительно, Ливий, как и Фабий Пиктор, был человеком пристрастным и частенько грешил тем, что многие факты трактовал в пользу своих соотечественников. Например, очень любил занижать римские потери и преувеличивать вражеские. Возможно, что так он поступил и в этот раз.

Что же касается Полибия, то о том, сколько было убито римлян, греческий историк ничего не пишет. Зато указывает количество пленных: «Когда к Ганнибалу привели римлян, которые сдались под условием пощады, а равно и прочих пленных,