— Ой! — обрадовалась я. — Прочитай! Прочитай, пожалуйста!

Действительно интересно, может быть, со мной сидит второй этот… Пастернак?

Василий выпил водки, прокашлялся и объявил:

— Из раннего.

Потом посерьезнел и тихо завыл:

— «Замерзли цветы на снегу, и я тоже замерзнуть могу. Вот уже злые-злые морозы в лед обратили слезы…»

«Н-да, — разочарованно подумала я, — куда уж тут Пастернаку до нашего Василия Новичкова».

Вася поголосил еще минуты две и смолк. У него перехватило дыхание.

— Как? — с дрожью в голосе спросил он и стал сосредоточенно раскуривать сигарету.

— Мне понравилось, — сказала я, — с чувством написано.

Он недоверчиво посмотрел на меня:

— Каждый мои стихи по-разному оценивает…

Потом я попросила его почитать что-нибудь из Пастернака или кого-нибудь еще. «Только свое, пожалуйста, не читай!» — чуть было не прибавила. Но сдержалась.

Поэт!

Впрочем, когда мы прикончили первый графинчик, моя душа и тело обрели желанный покой и приятную расслабленность. Мы уже не разговаривали — Вася только читал стихи. Это было так необычно для меня — догорающие свечи и длинноволосый юноша, читающий мне стихи. Лирика!

«А что, — подумала я, когда голова моя уже наполнялась приятным дурманом опьянения, — не все же мне кулаками махать».

Подходил к концу второй графинчик. Неожиданно к Василию подошел упитанный господинчик средних лет с круглым поросячьим личиком.

— Позвольте пригласить вашу даму, — обратился он к Васе.

Тут я заметила, что в зале негромко играет музыка. Вальс, что ли, какой-то? Мне захотелось потанцевать.

— Позвольте мне пригласить вашу даму, — повторил господинчик, тронув Василия за плечо.

Вася поднял наконец на него глаза, затуманенные алкоголем и поэтическим экстазом. Долго изучал чисто выбритое улыбающееся лицо, склонившееся над ним. Потом посмотрел на меня. Видно, сегодня Васеньку не вытащить из пучины поэзии на пошлую мирскую поверхность.

Я поднялась и подала руку толстячку.

— Пойдемте.

Он учтиво поцеловал мне пальцы и повел на середину зала, где уже кружилось несколько пар.

Как будто я попала в другой мир! Что за чудо этот ресторан «Лес»! Только сегодня я стреляла из самопального ствола, била морды наркоторговцам, качкам и бандитам. А сейчас мне читают при свечах стихи и со старомодной учтивостью приглашают на тур вальса.

Пальцы целуют.

Можно подумать, я не Таня Иванова, а Наташа Ростова.

Господинчик подхватил меня и заскользил по залу. Тут я с опозданием вспомнила, что не имею ни малейшего понятия, как этот самый вальс танцуют. Да еще и выпила я немало.

Толстячок непрерывно сладчайшим голосом трещал мне на ухо. Что-де он проездом в Тарасове, а вообще проживает в Москве, где занимается тем, что учит всяких балетных знаменитостей каким-то особенным прыжкам. Балетмейстер, одним словом. Потом сообщил мне, что имеет дерзость предложить мне увидеться завтра и…

В общем, занятая своими алкогольными расчетами, я его предложение прослушала. Не уловила.

— О чем вы сейчас думаете? — с обворожительной улыбкой спросил меня мой партнер.

Разговор решил завести. Все это время он старательно передвигал меня по залу. Только что ноги за меня не переставлял. И чего это я с ним танцевать пошла? Тоже мне Наташа Ростова. Там Вася сидит один, а тут… Хомяк откормленный меня лапает. Ресторан уже не казался мне таким волшебным. А господинчик — изысканно учтивый — обычный приторный бабник. Наверняка никакой он не балетмейстер… Врет все. Ненавижу таких.

— О чем я думаю? — переспросила я. — Да вот получается, мы по поллитре выжрали на рыло…

«Хомяк» открыл рот и остановился.

— Па-па-простите? — выговорил он.

— Интересно, хахаль мой трахаться может? — задала я риторический вопрос, мстительно глядя в круглое лицо господинчика.

Он выпустил меня из рук и недоуменно пожал плечами. Очевидно, последний мой вопрос он риторическим не посчитал. Господи, урод какой!

Я вернулась к своему столику. Василий оторвал свой взгляд от тлеющей в пепельнице сигареты и посмотрел на меня.

— Потанцевала? Хорошо тебе было? — с трагизмом в голосе вопросил он.

В его глазах была хорошо мне известная пьяная тоска. Да, мальчик явно перебрал. Сейчас он начнет впадать в меланхолию. Может быть, зарыдает.

— А я тут сидел один.

Василий скорбно проглотил стопку водки и задумался. Потом медленно произнес:

— Один сидел я, всеми брошен… А с кем-то танцевала ты… О, мир неправедный и пошлый!.. — Тут он снова задумался. Наморщил лоб в поисках рифмы.

«Неплохая импровизация на тему», — подумала я.

Вася замычал и начал снова:

— …всеми брошен… танцевала ты… О, мир неправедный и пошлый… — Он напрягся и неожиданно закончил: — Ты не помнишь, как я тебе дарил цветы.

— Нет, — честно призналась я, — не помню.

Так, пора вести это светило отечественной поэзии домой проспаться. А то он что-то совсем на себя не похож. Прежний Вася без этих стихотворных задвигов нравился мне больше.

Нет, чужие стихи он читает неплохо, не спорю, но свои… Увольте! И что это он решил открыться мне в таком свете? Был же нормальный парень.

Подошел официант. Я попросила его подать счет и растолкала вошедшего в творческий транс Василия.

— Пора, Василий, платить!

Он достал из кармана всю пачку и брякнул ее на стол. Я отсчитала нужную сумму, неумело дала официанту «на чай». Он меня снисходительно поблагодарил. При этом Вася пренебрежительно на него глянул и обреченным голосом произнес:

— Деньги… Что деньги!

Кошмар просто какой-то! Никогда я Василия таким не видела. Правда, я и знаю-то его всего только несколько дней.

Мы вышли из ресторана. Я хотела поймать машину, но Василий остановил меня:

— Не надо, давай лучше пройдемся.

Вся эта тяга к прекрасному, конечно, похвальна, но не до такой же степени! Василий начал меня раздражать своим потусторонним взглядом и непрерывным мычанием. Тоже нашла с кем в ресторан пойти! Не могла я, что ли, позвонить кому-нибудь? Куда теперь этого виршеплета? Опять к себе на конспиративную квартиру? Придется тащить. Не на улице же оставлять. А как хорошо все начиналось: свечи, Пастернак…

Тьфу!

Я чувствовала себя полной идиоткой.

Но не век же стоять на одном месте. Я схватила Василия под руку и поволокла вперед.

Не к этому ли случаю я получила сегодня предсказание, что «меня ожидает чья-то ранняя смерть». Мне так кажется, кости сказали это применительно к Василию. Чувствую я, что скоро он умрет. От моей руки, если не перестанет дурака валять.