Прилипая к коже капля метала стремительно прожигала броню и плоть. За спиной зверя горели и плавились тела трёх щитоносцев.

Приняв основной удар на себя, Перун бросился на дородного колдуна, рассчитывая на длинный смертоносный прыжок. Но едва его когти коснулись плоти врага как его отбросило в ельник незримая сила.

В грудь и плечи снова и снова били испепеляющие искры. В голове зазвучал громогласный голос:

— Кто ты тварь?!

Превозмогая боль и запах собственной сгораемой плоти, вскочил на ноги и бросился на колдуна. Но снова был отброшен невидимой силой. В голове зазвучал противный скрежещущий гогот, сменяемый ликованием:

— Кем бы ты не был, но подохнешь ты здесь! А твое жалкое тело примкнёт к рядам освободительной орды! Жалкий червь! Да как ты посмел бросить вызов Всесоздателю?!

Взревев от нестерпимой боли и обиды, смотрел на приближающегося к нему колдуна сквозь кровавую пелену. Не в силах подняться на ноги он собрал воедино свой гнев, боль и страх и выплеснул его прочь из своего тела.

Посреди чистого ночного неба развезлись небеса. С оглушительным раскатом грома в землю у ног колдуна ударила молния. Яркая вспышка осветила сокрытое капюшоном обрюзглое старческое лицо. Мутные выпучены от страха глаза, смотрели с непередаваемым ужасом. Вторая молния ударила прямо в голову соперника.

Колдун вспыхнул будто сухая лучина. В воздухе повис сладковатый смрад сгораемого человеческого мяса. Послышался истошный вопль. Горящее тело упало оземь и принялось кататься по песку. Спустя всего пару мгновений всё прекратилось.

Оборотень не без труда поднялся с земли. Рядом в трех шагах выгорал белёсый скелет некогда могучего колдуна. А по правую руку, на поляне жались друг к дружке остатки воинов щитоносцев.

Стоило только зверю расправить плечи и повернуться в их сторону, как те бросились в сторону леса роняя щиты, оружие… и ещё кое-что дурно пахнущее. Замершие от пережитого ужаса селяне завороженно выглядывали из-за укрытий. Всё поле боя было усеяно множеством изувеченных трупов. Ярким голубым пламенем сгорали обращенные мертвецы, а грозный смертельный туман рассеивался крупными чёрными хлопьями. Будто частички пепла на ветру.

Шерсть на груди и животе была опалена, и запечена клубками застывшей алой крови. Жуткие раны на его теле, оставленные колдовским огнём быстро затягивались. Понемногу звон в ушах прекратился, а вместе с ним вернулась и острота зрения и нюха.

С каждым шагом он чувствовал себя всё лучше и лучше. В теле с жутким хрустом срастались опалённые кости. Долго и пристально изучал обугленное тело колдуна. Взгляд зацепился за золотой кулон на обгорелой шее. Каким-то чудом золото не оплавилось от высокой температуры. Даже наоборот, стало светиться во тьме ярким солнечным светом.

Когтистой лапой сорвал украшение с шеи поверженного врага. Искусно выгравированный символ солнца, уставился на него раскрытым глазом. Внезапно ощутил лёгкие толчки в спину и голову. Горстка выживших селян метала в него свои дротики.

Раненый командир, нашёл в себе силы чтобы подняться. Метко выпущенные стрелы били одна за другой в голову оборотня, не в силах пробить толстую шкуру. Из толпы беженцев послышались испуганные женские выкрики:

— Уйди тварь!

— Сгинь! Всесоздатель наш всемилостивый! Снизошли сию бестию в недра гиены! Упаси души рабов твоих!

До ушей донеслась молитва старым богам. Кто — то из купцов молился старым богам. Велесу и Сварогу. Шёпотом. Будто боясь, что его услышат побратимы.

Кучка людей жалась в страхе друг к дружке. В страхе пред доселе невиданной и не убиваемой бестией.

Из группы баб внезапно выбежал мальчонка лет восьми. Не слушая окрики старших, мальчик призвал Всесоздателя и метнул камень прямо в морду зверя. Перун оторопело замер. Он не понимал почему те, кого он явно спас от верной гибели. Мало того, что не чествуют спасителя так еще и побивают камнями. Расхрабрившись мальчонка поднял с земли еще один камешек, метнул попав под правый глаз. Затем ещё один и еще.

Последние что он видел перед тем как броситься назад в чащу, как кучка спасенных им людей, бросилась на него в едином порыве. Бряцая оружием и щитами.

Зверь несся по лесу пытаясь вытряхнуть из головы дурные мысли:

«Они некогда не примут тебя таким.» — Говорил ему, его внутренний голос. — «Сколь бы не были хороши твои поступки. Сколько бы ты не спас людей, ты вовеки будешь для них чудовищем. Порождением бездны. Врагом их всемилостивого божка. Глупцы! Знали бы они с чьим именем на устах совершают все эти бесчинства! Против самой матери природы.»

Опомнился он от своих мыслей лишь тогда, когда лес пошёл редеть. Бежать под бугор стало тяжелей. Всё чаще начинали попадаться валуны размером с теленка, поросшие влажным мхом. Вдали грозной грядой замаячили горы.

Сколько верст Перун отмахал в сторону запада? Неведомо. Лишь багряное небо, указывало на близость восхода. А это значило что в пути он пробыл не менее шести часов.

Запах мертвечины и еще чего-то более пугающего усиливался с каждым шагом. И вскоре поднявшись на высокий холм зверь понял, что так его тревожило.

Далеко в низине, от горной гряды и до самого горизонта, волновалось мёртвое воинство. Мертвецы брели в полнейшей тьме, ведь им не нужно было подсвечивать дорогу. В глазах зарябило от множества умертвий. Большинство ходячих мертвецов брело достаточно медленно, беспорядочно. Но в авангарде воинства выделялась целая орда пылающих зелёным пламенем, закованных в броню умертвий.

Он не поверил собственным глазам, когда увидел, что сотни мертвецов тянут за собой толстые канаты. С привязанными к ним таранами и осадными машинами. В самом сердце воинства на широких повозках виднелись шатры.

Всем нутром почувствовал, как снова холодящий поджилки ужас сковывает его члены. За пологами этих шатров творилось что — то мерзкое. Колдовство, идущее против самой жизни. До ушей донеслись ржание лошадей. По правому флангу освещая себе путь факелами рысью шли чёрные всадники. Живые люди, в отличии от основной части воинства. Позади черных всадников в даль куда не окинь взглядом тянулись поводы с провизией.

Вся эта ужасающая картина не покидала его всю дорогу обратно. Стараясь успеть до рассвета. Ведь Братислав вставал по-настоящему рано, он несся через