— Серьезно?! Я твоя невеста?! С каких это пор?! И почему я об этом не знала?

— А как ты хотела? — он подошел вплотную и насмешливо заглянул в глаза. — Думаешь, я бесплатно тебя спасал из лап чужих мужиков? Настало время платить по счетам, Синеглазка! Замужество, дети, кухня и все дела!

— Что? Ты так прикалываешься? — у девушки аж все мысли перемешались от возмущения и растерянности. — По каким счетам? Ты… Так нельзя… Нельзя же за добрые поступки требовать плату!

— Как это нельзя? Издавно так повелось, не я первый это придумал. Рыцарь, спасший прекрасную даму из лап дракона, непременно на ней женился!

— Но… Нет, ты правда считаешь, раз я обязана тебе жизнью, то должна теперь выйти за тебя замуж?

— Моя бедная, доверчивая девочка, — Альфа мягко поднял двумя пальцами ее подбородок, чтобы встретить ее растерянный взгляд. Девушка вдруг захлебнулась в его внезапной нежности, ласковой, немного смешливой теплоте и окончательно опешила. — Нелегко тебе будет привыкнуть к моим шуточкам.

— О… Так ты пошутил просто… — Лера смахнула с подбородка его пальцы и отвернулась. От обуявших ее смешанных чувств на глаза навернулись слезы. — Иди скорей успокой свою маму, а то она всерьез поверила, что ты привел в дом невесту.

— Я про расплату дурачился. Насчет того, что ты моя невеста, шутить не собираюсь, родная, — он обхватил ее лицо чашей своих ладоней и, притянув к себе, нежно дотронулся губами до ее губ, от чего сердце у девушки замерло, а вся кровь, казалось, застыла тягучей патокой, в попытке задержать сладость мгновения. Когда он, наконец, оторвался от ее губ, то тихо пообещал:

— Будет тебе и нормальное предложение руки и сердца, и колечко красивое, и все-все-все, что полагается. После того, как с Ваграмом закончим воевать. Подождешь еще немного?

Лера кивнула и одновременно пожала плечами, чтобы обещание не выглядело столь серьезно и драматично.

Затем реальность нахлынула на нее с новой силой. Они зашли внутрь домика, и от домашнего, родного запаха пирожков закружилась голова.

Не удивительно, если учесть, как много часов она провела, продираясь сквозь непроходимые лесные дебри и практически без еды, — пара протеиновых батончиков, проглоченных машине, не в счет!

Теперь каждый атрибут уюта выглядел в глазах Леры особенно трогательно. Маленькие комнатушки, добротная деревянная мебель, милые ромашки в вазе, дружно переплетенные с колокольчиками, пестрые коврики — все радовало глаз и не на шутку умиляло.

Альфа провел девушку на кухню, и она увидела на широком столе несколько больших тарелок с румяными пирожками, между которых затесалась миска с тертыми яблоками. Видимо, теста оказалось чересчур мало, а начинки слишком много.

— Ешь, — Альфа усадил ее на стул и налил из графина воды. Поставил чайник с водой кипятиться. — Сейчас заварю тебе чай. Или кофе хочешь?

— Да, спасибо!

— За что «спасибо»-то? Кофе или чай?

— И кофе, и тяй, — потребовала Лера, блаженно разжевывая нежнейший пирожок с капустой. Ей казалось, что вкуснее выпечки она не ела никогда!

Как раз в этот момент в кухню зашла будущая вроде бы свекровь и неодобрительно посмотрела на девушку. Вот умеют же люди одним-единственным взглядом весь кайф обломать! Или это чисто мамский такой ноу-хау?

Лера поспешно закрыла ладонью рот и надутые, как у хомячка щечки. Чуть ли не давясь, принялась торопливо дожевывать. Ей хотелось сказать "спасибо, очень вкусно", но с набитым ртом не очень-то поразговариваешь!

— Я как раз пришла тебе и твоей гостье пирожков предложить. Но вижу, что предлагать ничего не требуется. Твоя гостья сама прекрасно в чужом доме сориентировалась.

— Мама. Этот дом для Леры не чужой, — медленно произнес Альфа, оставив свою возню с кофеваркой. Он стоял теперь прямой и спокойный на вид, но на глаза после только что услышанного опустилась непреклонная решимость.

На месте его мамы я тотчас же подняла бы белый флаг и ускакала бы восвояси пока цела, но она решила иначе.

— Иван. Мне надо срочно с тобой поговорить. Наедине.

— Если ты собираешься разговаривать насчет Леры, то это бессмысленно. У нас же был разговор, помнишь? Когда я выберу себе женщину, чужое мнение на ее счет для меня станет не интересным. От кого бы не исходило. У тебя сейчас есть два варианта. Постараться принять невестку или…

— Или что? Выкинешь меня, да? Или мать или полузнакомая девица — так сейчас сыновья от матерей избавляются?! — у нее на глаза навернулись слезы. Очень правдоподобные. Но откуда тогда в руках белый платочек появился, как по волшебству — та еще загадка! — Ты не можешь так поступать… Крутить романы, когда Ирочка еще не найдена… Когда у тебя разборки какие-то, из-за которых ты привез меня в эту глушь, проблемы… Или… Или это из-за нее разборки начались? — на этих словах Любовь Сергеевна обвиняюще ткнула наманикюренным ноготком прямо в Леру, дожевавшую только что последний кусочек. Она сидела сейчас тише воды, ниже травы, боясь даже пошевелиться в этой наэлектризованной грозовой атмосфере. Стать причиной ссоры своего мужчины с его матерью — та еще радость.

— Я разбираюсь с Ириным исчезновением, мама. Человек, по вине которого пришлось тебя привезти сюда, причастен к ее гибели.

— Гибели? О чем ты?! — лицо женщины исказила гримаса боли. — Не смей так говорить! Она найдется, слышишь? Найдется однажды! Я читала, у беременных бывают гормональные всплески, когда они сами не соображают, что делают! Я уверена, когда Ирочка родит, она осознает, как ей нужна помощь родных и вернется! Она вернется, слышишь?

Любовь Сергеевна вдруг схватилась обеими руками за голову, нащупала глазами ближайший стул и медленно туда осела. Начала равномерно покачиваться вперед-назад и стонать. Платок выпал из ее рук и медленно спланировал на пол. Белый, кружевной квадратик на грубом, дощатом полу. Произошедшая перемена была настолько неожиданной и драматичной, что девушка совсем растерялась.

Альфа метнулся к матери, участливо над ней склонился, погладил по голове и полуутверждающе спросил:

— Опять мигрень? Обезболивающего?

Женщина взглянула на него немного мутным взглядом и кивнула. Проглотив таблетки, она продолжила качаться на стуле. Картина чужого страдания пробирала холодом до костей, заставляя страдать и мучиться вместе с ней. Невозможно оставить человека в таком состоянии и даже не попытаться снять боль.

Лера решительно поставила табуретку прямо перед женщиной, пообещала ей тихонечко: «Я попробую помочь!», и приступила к гипнозу. Чуть сгорбилась, правой рукой вроде бы убрала волосы со лба, да так и оставила там руку, как сидящая перед ней Любовь Сергеевна. Вкрадчиво произнесла, переходя местами на шепот:

— Тяжело. Боль накатила волной и не отпускает. Хочется вытолкнуть ее наружу, но не получается.