Тед будто поперхнулся. Мне было странно, что кто-то можетбыть затронут до такой степени происшествием иным, чем смерть родителей. Этовызывало у меня уважение.

— У него была старая черная машина, и мне вспомнилось, как вдетстве мама говорила: «Если незнакомые мужчины предлагают тебе сесть в машину,ни в коем случае не соглашайся!» И это меня тоже возбуждало. А что, если онукрадет меня, думала я. Он открыл дверцу, мы влезли внутрь, и там он началцеловать меня. У него были жирные губы, он ел перед этим пиццу. Там, на катке,продавали пиццу по двадцать центов кусок. Он прижался ко мне, начал ощупывать,и я ощутила, как он размазывает остатки пиццы по моей блузке. Затем мы легли, язадрала юбку…

— Заткнись! — дико заорал Тед. Он стукнул кулаком по партетак, что многие подпрыгнули. — Ты не понимаешь, что такого не рассказывают привсем народе! Закрой свой рот или я его тебе закрою!

— Это ты заткнись, Тедди, или я выбью к чертям все твоизубы, холодно произнес Дик Кин. — Ты уже получил свое, не правда ли?

Тед недоуменно уставился на него. Они часто совершалисовместные выезды в свет на машине Теда, и их можно было вдвоем видеть в клубеХарлоу. Не знаю, останутся ли они теперь близкими приятелями. Сильно сомневаюсь.

— От него не слишком приятно пахло, — продолжала Сандра, какбудто ничего не произошло. — Но он был таким большим. И тяжелым. Больше Теда. Иу него было… Ну, эта штука… Такая огромная, что я боялась, что он мнечто-нибудь повредит, хотя уже была не девственница. Еще я думала, что настоянке нас может заметить полиция, они ведь прохаживаются там, чтобы следитьза порядком. И от этой мысли у меня захватывало дух. И тут со мной началапроисходить странная вещь. Я почувствовала такое удовольствие, даже до того,как он снял мне трусы. Я никогда не ощущала себя такой… Настоящей. Что самоезабавное, у него даже не получилось войти в меня. Он пробовал, я пыталась емупомочь, и все соскальзывало, и тут… Ну, вы понимаете. Он еще полежал на мнеминуту и сказал: «Ты это специально подстроила, сучка». Вот и все.

Она встряхнула головой:

— Но это было реальным. Я до сих пор помню все до мельчайшихподробностей: музыку, запах, звук расстегивающейся молнии, все.

Она улыбнулась задумчиво.

— А то, что происходит сейчас, может быть, даже лучше,Чарли.

Странное дело, я не мог понять, вызвал ли у меня этотрассказ неприятные эмоции или нет. Не думаю, хотя сложно сказать. Когдасворачиваешь с колеи, можно увидеть много интересного вокруг. «Интересно, каклюди определяют, что они реальны», — прошептал я себе под нос.

— Что, Чарли?

— Ничего.

Я внимательно оглядел всех присутствующих. Они не былиудрученными, никто из них. Я думал: «Как она могла рассказывать все это?» Но невидел подобного вопроса в глазах у кого-нибудь из ребят. Такие мысли могли бытьу Филбрека. Или у старого доброго Тома. Но здесь… Пиг Пэн разглядывал свойкарандаш. Сюзанн Брукс мило улыбалась. Дик Кин сидел с наполовинузаинтересованным, наполовину отсутствующим выражением лица. Корки вертел головой.Грейси выглядела слегка удивленной, но не более. Ирме Бейтц, похоже, не былодела до этого всего. Наверное, она еще не отошла после того момента, как в менявыстрелили. Неужели эта жизнь взрослых настолько скучна, что рассказ Сандрыпроизвел бы на них убийственный эффект? Или мои одноклассники такие странные иизвращенные люди, что для них такое в порядке вещей? Мне не хотелось сейчасдумать о вопросах морали, и я оставил эту тему.

Один Тед выглядел шокированным, но он не в счет.

— Я не знаю, что должно произойти, — обеспокоенно произнеслаКэрол Гренджер. — Я боюсь всех этих перемен. Мне нравится привычный ходсобытий, я не хочу, чтобы все вот так рушилось.

Что я мог на это ответить? События вышли из-под контроля.Было бессмысленно пытаться вернуть все в привычное русло. Неожиданно мне сталосмешно, все это слишком смахивало на шоу.

— Мне нужно в уборную, — неожиданно произнесла Ирма.

— Потерпи, — ответил я. Сильвия засмеялась.

— Вернемся к нашей игре, — предложил я. — Я обещалрассказать вам о своей сексуальной жизни. Рассказывать особо нечего, разве чтоодна небольшая история, которую, возможно, вы найдете интересной.

И я начал свое повествование.

Летом прошлого года мы с Джо поехали на выходные в Бэнгор.Брат Джо подрабатывал там на каникулах. Питу Мак-Кеннеди был двадцать один год,что мне тогда казалось глубокой старостью, и он специализировался на языках вуниверситете.

Намечался великолепный уик-энд. Уже в пятницу вечером мы сДжо, Пит и пара его друзей как следует напились. Я напился первый раз в жизни,но никаких особых последствий наутро не было, даже голова не болела. Пит посубботам не работал, и с утра он повел нас осматривать окрестности. Былодовольно безлюдно. Пит объяснил нам, что летом всегда так. Большинствостудентов уезжает на озеро… А местечко было действительно чудное. Мы собиралисьуже возвращаться с прогулки, когда Пит увидел парня, шагающего к лодочнойстанции, и закричал:

— Скрэг! Эй, Скрэг!

Скрэг был громадным малым в вылинявших джинсах и голубойрубашке. Он курил ужасно выглядящую короткую черную сигару, которая воняла, какмогло бы вонять только грязное тлеющее белье.

— Как жизнь? — спросил он.

— Нормально, — ответил Пит. — Это мой брат Джо и егоприятель Чарли Деккер. Скрэг Симеон.

— Привет!

И Скрэг пожал нам руки. Затем, тут же забыв о нашемсуществовании, повернулся к Питу:

— А что ты делаешь сегодня ночью?

— Мы втроем собираемся в кино.

— Не делай этого, дитя мое. Мой тебе совет, — усмехнулсяСкрэг. — А ты можешь предложить что-нибудь получше? — спросил Пит, тожеусмехаясь.

— Дана Коллет устраивает сегодня вечеринку на базе, которуюэти ребята снимают около Чудик-пойнт. Там будет сорок миллионов свободныхдевочек. Принеси травки.

— У Мюллера еще есть?

— Насколько я знаю, у него сейчас этого дела завались. Всехсортов. Пит кивнул:

— Хорошо, мы будем, если ничего не произойдет.

Скрэг помахал рукой на прощание, бросил «До скорого!» иудалился.

Мы отправились к Джерри Мюллеру, который (по словам Пита)был главным поставщиком наркотиков во всей окрестности. Я, конечно, напустил насебя небрежный вид, будто каждый день только и делал, что общался с дельцаминаркобизнеса. Но на самом деле я с трудом мог скрывать возбуждение илюбопытство. Мне представлялось, что сейчас я увижу безумного обнаженного типас венами, перетянутыми резиновым шнуром и огромным шприцем, торчащим прямо изруки. Или что-то в этом роде, не помню точно, но воображение мое рисовало самыепотрясающие картины.