У Джерри был небольшой домик в Олд Тауне, рядом состуденческим городком. Олд Таун — типичный провинциальный город, средидостопримечательностей которого можно назвать разве что бумажную фабрику,лодочную мастерскую и настоящую индейскую резервацию неподалеку. Я видел этихиндейцев. Почти все глядели на вас так, будто прикидывали, что лучше: сделатьнастоящее скальпирование или взамен повыщипывать вам волоски из задницы.

Джерри оказался невысоким парнем, постоянно улыбающимся,вполне нормально одетым, в здравом уме и твердой памяти. Более того, вместоРави Шанкара и его Невообразимого ситара Джерри предпочитал слушать музыку «блюграсс». Когда я увидел альбомы «Гринбрайар Бойз», я спросил, не любит ли он«Тарр Бразерс». Мы тут же нашли общий язык. Джерри сворачивал косяк, болтая омузыке, Пит и Джо скучали.

— Держи, закуривай, — наконец сказал Джо, протянув своетворение Питу. Пит поджег эту штуку, выглядящую почти как обыкновеннаясигарета, только без фильтра и в более плотной бумаге. Пит глубоко затянулся,затем откинулся на спинку стула и передал косяк Джо. Я почувствовал странныйзапах, сладковатый, скорее приятный, чем отвратительный. Джо закашлялся. Джерриобернулся ко мне:

— Ты слышал когда-нибудь «Клинч Маунтин Бойз»?

Я отрицательно покачал головой:

— Нет, не приходилось.

— Послушай обязательно, это потрясающе.

Он поставил пластинку. Мне передали косяк.

— Ты обычные сигареты курил? — покровительственно спросилДжерри.

Я ответил, что не курю.

— Втягивай в себя дым медленно, осторожно, а тозакашляешься, и весь кайф пропадет.

Я медленно затянулся, ощутив, как сухой сладковатый дымзаполняет мои легкие. Я задержал дыхание и, передав косяк Джерри, сталприслушиваться к музыке.

Полчаса спустя мы слушали «Флэт энд Скрагз». Мы выкурили ещедва косяка к этому времени. Я собирался спросить, когда же эта трава наконецподействует, как вдруг понял, что слушая музыку, я отчетливо визуализируюструны банджо. Они казались мне яркими светящимися нитями, колеблющимися иподергивающимися в такт аккордам музыки. Образ становился ярче, когда я на немконцентрировался. Я попытался объяснить Джо, что я вижу, но Джо уставился наменя как идиот, явно не понимая ни одного из произнесенных мною слов. Мырассмеялись. Пит внимательно разглядывал открытку с Ниагарским водопадом,висящую на стене.

Мы вышли от Джерри около пяти часов, и я чувствовал, чтоменя сильно пробрало. Пит купил травы, чтобы принести на вечеринку. Настроениебыло превосходное. Джерри стоял на пороге, махал нам рукой на прощанье иприглашал меня заходить еще послушать музыку. Кажется, я был тогда на вершинеблаженства. Мы долго ехали по побережью. Слава Богу, у Пита не возникалопроблем с координацией движений, и он спокойно вел машину. Но все трое были нев себе после травки, и любые попытки о чем-нибудь разговаривать приводили кприступам неудержимого смеха. Помню, я спросил Пита, как выглядит Дана, ккоторой мы едем, и он неожиданно злобно на меня взглянул. Это показалось мненастолько забавным, что я хохотал до боли в желудке. В голове моей по-прежнемураздавались звуки банджо.

Пит был здесь прошлый раз весной, он плохо помнил дорогу, имы пропустили поворот, так что пришлось возвращаться. Мы ехали последниенесколько миль по узкой гравийной дороге. Уже здесь была слышна громкая музыка,и стояло такое количество припаркованных автомобилей, что мы вынуждены быливскоре остановиться, найти место для нашей машины и идти пешком.

Я начинал понемногу приходить в себя. В голову лезлинеприятные мысли о том, каким молодым и глупым я покажусь ребятам из колледжа.Я решил держаться Джо, побольше молчать и делать безразличное лицо.

Как только мы вошли в помещение, в нос мне ударил запахмарихуаны, винных паров и потных тел. Вокруг было множество парней и девушек, икаждый был либо пьян, либо накурен, либо то и другое вместе. Громко звучаларок-музыка, и цветные огни прыгали по стенам, красные и синие. Люди подходилидруг к другу, разговаривали, смеялись. Откуда-то появился Скрэг и стал махатьнам рукой.

— Пит! — воскликнул кто-то прямо у меня над ухом. Яобернулся и едва не проглотил язык.

Передо мной была невысокая девушка, очень симпатичная.Волосы ее были обесцвечены. На ней было самое короткое платье, которое якогда-либо видел в своей жизни. Яркая оранжевая ткань переливалась и блестела.

— Привет, Дана! — прокричал Пит. — Это мой брат Джо и егоприятель Чарли Деккер.

Дана поприветствовала нас.

— Не правда ли, крутая у меня вечеринка? — обратилась она комне. Когда она двигалась и поворачивалась, из-под платья выглядывали трусики.

Я подтвердил, что вечеринка великолепна.

— Ты принес что-нибудь, Пит?

Пит усмехнулся и вытащил из кармана спичечный коробок стравой. У Даны загорелись глаза. Она стояла так близко ко мне, что я чувствовалтепло ее тела. Возбуждение мое нарастало.

— Пойдемте, покурим, — предложила она.

Мы нашли укромное местечко в углу за одной из колонок, иДана достала лист плотной бумаги с книжной полки, на которой были книги Гессе,Толкиена и кипа журналов «Ридерз Дайджест». Мы забили косяк и пустили его покругу. Я чувствовал себя великолепно, голова моя была словно воздушный шар,наполненный гелием. К нам постоянно подходил народ, не прекращались знакомстваи рукопожатия. Все имена я, конечно, тут же забывал. Но ситуация нравилась мнетем, что Дана все время вскакивала с места, чтобы обнять какого-нибудь своегоприятеля или подругу, и тогда я мог отчетливо видеть ее самые интимные местасквозь прозрачные нейлоновые трусики. Народ вокруг разговаривал о Микеланджело,Курте Воннегуте и последних новинках рока. Какая-то девушка спросила меня,читал ли я Сюзанн Браунмиллер. Я ответил, что не читал. Она стала горячоубеждать меня, что это потрясающе, это убийственно. Я смотрел на картинку,висящую на стене. На ней был изображен парень у телевизора с огромной дебильнойулыбкой и вылазящими на лоб глазами. Надпись внизу гласила: «Черт! И как это ятак накурился!»

Я смотрел на Дану. Она то скрещивала ноги, то вновьраздвигала колени. Несколько темных волосинок торчали из-под трусов. Я никогдане чувствовал себя таким возбужденным. Не знаю, повторится ли это когда-нибудьеще. Я был вне себя, и всерьез уже начинал беспокоиться, не лопнут ли на мнештаны. Дана разговаривала с Питом и с каким-то типом, которого, кажется, непредставили. И вдруг, совершенно неожиданно, она повернулась ко мне, и желудокмой сжался в комок. Она наклонилась к моему уху, обдав его горячим дыханием, ипрошептала:

— Сейчас выйдешь через заднюю дверь. Вот туда. — Онапоказала пальцем.