Сообразив, что произошла нелепая ошибка, я обратился кАндрею Ивановичу, тот был старше глупого мальчишки, примерно одного со мноювозраста и выглядел вменяемым: простой дядька в форме, но, похоже, не вредный исообразительный.

– Ваш парнишка стал спрашивать, зачем я спустился в метро,право, глупый вопрос, вот я и пошутил: «На волыне играю».

Андрей Иванович потер затылок.

– Ты, Сашок, того, бдительный чересчур. Научись людейпонимать. Он не волыну имел в виду, а волынку, такую штуку, мешок с дудками,противно очень воет, музыкальный инструмент.

– Верно, – обрадовался я понятливости дежурного, –именно так, национальная гордость шотландцев. Простите, а что означает слово«волына»? Оно мне незнакомо.

– Грубо говоря, огнестрельное оружие.

– Право, ужасно вышло. Мы с юношей не поняли друг друга,хорошо хоть вы разобрались. Я вел речь о волынке.

– Играть в метро нельзя.

– Простите?

– С вас штраф.

– За что?

– За игру на волынке, – спокойно сообщил АндрейИванович, – постановление имеем, всех музыкантов вон.

Я потряс головой.

– Но это шутка.

– Какие шутки! Платите штраф! Я не думал над вамипотешаться, – начал злиться дежурный.

– Я просто так ляпнул, нет у меня волынки. Сами посмотрите,только небольшая сумка.

– Чтой-то не пойму, – снова начал чесать в затылкеАндрей Иванович, – то играете на волынке, то нет.

– Я по-шу-тил! Ха-ха!

– С кем?

– С парнишкой.

– Каким?

– Ну вот же он стоит.

– Это сотрудник милиции.

– Верно.

– С ним хаханьками заниматься не следует. Плати за волынку.

– Ее нет, – в полной безнадежности повторил я, – ине было, я не способен выдавить из мешка с дудками даже звука.

– Андрей Иванович, может, ему по шеям дать? – опять снадеждой предложил Сашок.

– Иди на пост, – велело начальство, – сам разберусь,больше москвичей не тяни да на одежду смотри, в дорогой не трогай, террорист вхорошем на дело не пойдет.

– Да? – изумился Сашок.

– Да! – рявкнул Андрей Иванович. – Сам рассуди,его ж на клочки разорвет, жаль новое пальто, рванину нацепит.

– Ясно, – кивнул Сашок и исчез.

– Прислали, на мое несчастье, – крякнулдежурный, – ни ума, ни соображения, тьфу.

Я остолбенело слушал милиционера. Интересно, ему не приходитв голову, что замысливший теракт человек может иметь московскую прописку икрасивый костюм? Увы, встречаются люди, готовые ради звонкой монеты на все, ипотом, если некая личность решила стать камикадзе, меньше всего ее волнует ценатряпок. Да хоть та же Алина, схватила доллары и мигом растрепала чужую тайну.

– Значитца, волынки нет? – протянул милиционер.

Я развел руками.

– Именно так.

– Пошутили?

– Верно.

– Следуйте в заданном направлении.

– Спасибо, – улыбнулся я и пошел к двери.

– Гражданин, – окликнул Андрей Иванович, – вытого, больше не веселитесь зря. Хорошо, вам я встретился, человек грамотный, спонятием и образованием, а если такой дундырь, как Сашок? Не отмоетесь потом,станете доказывать, что не верблюд, посинеете. Милиция имеет право спросить, авам надлежит четко ответить – и свободен. Ладненько?

– Очень благодарен вам за совет.

– Отчего ж хорошего человека не поучить? – неожиданноулыбнулся Андрей Иванович и, не дожидаясь моего ухода, вновь уткнулся вкроссворд.

Дверь в квартиру Игоря оказалась распахнута, я заглянул вприхожую и деликатно позвал:

– Господин Рогатый, вы дома? Игорь, отзовитесь! Полина,выйдите!

Но никто не спешил на зов, апартаменты казались пустыми. Мнестало не по себе. Наверное, следовало пойти по узкому увешанному дешевымикартинками в пластмассовых рамах коридору, заглянуть в комнаты, но меня сковалстолбняк. Ну с какой стати дверь открыта? Москвичи давным-давно потерялинаивность и теперь тщательно запирают стальные двери, в столице полным-полнокриминальных элементов. Что, если… По спине пробежал озноб.

– Вы чего тут делаете? – послышался за спинойвозмущенный возглас.

Я обернулся, по лестнице спускалась хорошенькая брюнеточка,стройная, кудрявая, большеглазая, – не девочка, а картинка. В руках онанесла стакан, наполненный чем-то белым, то ли мукой, то ли солью.

– Зачем в мою квартиру лезете? – визгливо продолжалаона. – Хотели вещи спереть?

– Ни в коем случае, – радостно ответил я. – ВыПолина?

Слава богу, Астахова жива и здорова, она просто глупышка,которая отправилась одолжить у соседки необходимые продукты и не озаботиласьзапереть дверь.

– Ну да, – уже не так сердито ответила брюнетка.

– Разрешите представиться, Иван Павлович Подушкин, –заулыбался я.

– И чего? Я с вами незнакома.

– Мне нужен Игорь.

Полина моргнула и задала совсем уж неожиданный вопрос:

– Который?

– Их у вас несколько? – изумился я.

– Слушайте, – начала было злиться Полина, но тут изглубины квартиры послышался сердитый детский плач, громкий, требовательный,недовольный.

– Подержите-ка, – велела Полина и, сунув мне в рукистакан, рысью полетела на зов.

Я посмотрел на емкость и понял, что она заполнена сахарнымпеском. Стоять у распахнутой двери показалось мне глупым, и я, забыв о правилаххорошего тона, без приглашения вошел в коридор. В противоположном конце егопоявилась Полина с рыдающим ребенком на руках.

– На кухню идите, – крикнула она, – сейчас Настюумою.

Через десять минут Полина присоединилась ко мне.

– Так вы от Игоря? – бойко спросила она. – Отчегоон сам деньги не принес? Некрасиво, кстати, получается! Я ведь могу ипожаловаться, что он их задерживает!

Я молча внимал молодой женщине. Значит, пока Полинауспокаивала ребенка, она забыла, что незваный гость спрашивал об Игоре, иотчего-то решила, будто я прибыл от Рогатого.