– Я мало что поняла из рассказов твоей подруги, – призналась Элиза. – По-моему, она крупно поругалась с матерью.

Люсиль бросилась к Флоранс и обняла ее:

– Я так рада, что ты вернулась. Где ты была?

– Гуляла, – ответила Флоранс, стараясь не замечать удивленного взгляда Элизы.

Интересно, слышала ли сестра шум мотоцикла Антона? Флоранс появилась почти сразу после того, как он уехал, и Элиза могла догадаться.

– Ты поссорилась с матерью? – осторожно спросила Флоранс.

– Да. Поссорилась. Флоранс, это был ад кромешный. Я жутко обзывала ее. Она назвала меня неблагодарным отродьем и заявила, что больше видеть меня не желает.

– Эта буря пройдет. Твоя мама одумается.

– Дело в том… – Люсиль отчаянно боролась с новым потоком слез. – Я… не… хочу, чтобы она одумывалась. Она злая. У нее ко мне нет ничего, кроме ненависти. Я сама больше не хочу ее видеть.

– Сейчас тебе плохо. Ты рассержена. Но ведь она твоя мать. Уверена, ты ей очень нужна.

– Я сейчас живу у тети Лили. Но парикмахерская – это моя работа. Я люблю стричь и делать прически. Как мне жить без работы?

Плечи Люсиль задрожали, и она заплакала навзрыд.

Флоранс обняла подругу и переглянулась с Элизой. Та направилась в дом, демонстративно подняв руки. «Разбирайся сама», – говорил ее взгляд.

– Идем в дом. Умоешься, а потом я провожу тебя к тете. Твое положение вовсе не безвыходное. Мы найдем решение. Обещаю.

Люсиль безропотно пошла в дом. Пока она плескалась в прачечной, умывая лицо, Флоранс вспоминала проведенный день. Они с Антоном говорили о новой встрече; предположительно, на заброшенной мельнице XVI века, которая стояла почти у самого берега Везера. Мельница находилась в долине, среди лугов, высоких дубов и таких же высоких кустов гортензии. По словам Антона, идеальное место, где можно временно спрятаться от войны. Флоранс удивлялась, с какой готовностью она приняла дружбу Антона, помня, что он немец, и сознавая опасность встреч с ним. Он был таким милым, добрым парнем; одним из тех редких людей, рядом с которыми все кажется лучше. Флоранс не хотела себе признаваться, но опасность их встреч ее немного возбуждала.

Умытая Люсиль прошла в кухню.

– Ну вот, у тебя совсем другой вид, – сказала Флоранс.

– Я тоже чувствую. Спасибо.

– У меня появилась идея.

– Какая?

Флоранс улыбнулась:

– Слушай, если тетя Лили позволяет тебе жить у нее, почему бы тебе не начать работать самостоятельно?

– Я что-то не понимаю, – хмуро призналась Люсиль.

– Ты смогла бы работать приходящей парикмахершей. Делать стрижки, прически и все, что людям нужно, у них на дому. Конечно, сейчас автобусы ходят крайне нерегулярно. На них не очень-то поездишь. Куда легче перемещаться на велосипеде.

– Думаешь, у меня получится? – У Люсиль загорелись глаза.

– Тебе понадобятся инструменты. Но это было бы здорово. Мы могли бы видеться, когда захотим.

– Я скопила кое-какие деньги. Вот только где купить все необходимое для работы?

– Скажем, в Бержераке. Или в Сарла. А может, Лили уговорит твою мать и она с тобой поделится. Это было бы наилучшим вариантом.

– Флоранс Боден, ты гений! – воскликнула Люсиль, крепко ее обнимая.

Флоранс оглянулась на дверь, ведущую в коридор:

– Давай прогуляемся по лесу, а потом я тебя провожу.

Они вышли и, продолжая говорить без умолку, дошли до любимой полянки Флоранс, где сели на скамейку.

– И где ты столько времени гуляла? – спросила Люсиль.

– Я кое с кем познакомилась, – ответила Флоранс, не в силах держать это в тайне.

– Здесь появился кто-то новенький. – У Люсиль округлились глаза. – Кто? Как ее зовут?

– Это парень. Его зовут Антон. Мы с ним отлично ладим.

– И где же ты с ним познакомилась?

– На дне нашего сада, – засмеялась Флоранс.

Она стала рассказывать, как Антон выглядит, сколько раз они встречались и, конечно же, о сегодняшней речной прогулке.

– С ним так весело.

– Интересно. И откуда он?

– Не из наших краев.

– Надо же, – удивилась Люсиль и с любопытством посмотрела на нее.

Флоранс не обратила внимания.

– Знаешь, как здорово вырваться из дому и почувствовать, что Элен не дышит тебе в затылок. У него есть мотоцикл.

– Повезло тебе. Хотела бы я иметь дружка с мотором.

– Ты не о том подумала. Он не дружок. Мы встретились совершенно случайно, а такое чувство, будто я знаю его давным-давно.

– Значит, просто друг.

– Да.

– Так он, наверное, из Сарла?

– Не совсем, – покачала головой Флоранс.

– Что-то ты темнишь.

Флоранс смотрела на муравьев, снующих по своим тропам.

– Я тебе расскажу, но ты должна мне пообещать, что никому ни звука.

Элен

Вторник выдался неожиданно дождливым. Только к вечеру тучи рассеялись. Элен как раз закончила снимать у Джека швы. Англичанин пристально смотрел ей в глаза и называл ее соловьем. Поскольку до темноты еще оставалось время, Элен решила заглянуть к Виолетте на ужин. Она уже подходила к дому портнихи, когда выцветшая голубая дверь открылась и вышел эсэсовский офицер. Снаружи он обернулся и что-то сказал. Дверь закрылась. Немец направился в сторону Элен. Она обвела глазами улицу и посмотрела вверх. Над крышами носились стаи крикливых стрижей, гонявшихся за насекомыми. Это было зрелище, не имевшее привязок во времени. Глядя на порхающих птиц, никто бы не подумал, что все совсем не так, как должно быть. Обыкновенный вечер в сонной французской деревушке… если не считать эсэсовского офицера. Элен отвернулась, чтобы не встречаться с ним глазами. Вскоре немец свернул в другую сторону. Не случилось ли чего с Виолеттой?

Элен прижала к себе сумку, где лежало красное шелковое платье. Она хотела спросить Виолетту, не возьмется ли та его починить, и на всякий случай захватила с собой. Ею двигала надежда: если платье вновь обретет цельность, это каким-то образом поможет ей разобраться со своей жизнью, подняв глубинные слои. Но память Элен давала сбой; вернее, сбой касался воспоминаний об этом платье. Ей никак не удавалось за них ухватиться. Всякий раз, когда она думала о платье, перед глазами почему-то вставал чердак. В детстве она воспринимала чердак как сумрачное место, полное странных звуков, словно там кто-то носился и скребся об пол. Элен никогда туда не поднималась. Тогда почему чердак так тесно связан с платьем?