– Замечательно выглядите, – произнес Антон.

Обрадованная встречей с ним, она сделала легкий реверанс и закружилась, заставляя подол платья шелестеть и кружиться вместе с ней.

– Что у вас там? – Флоранс указала на мешок.

– Лакомства!

Она даже присвистнула:

– Мне не терпится их попробовать.

– Если хотите, можем поплавать, но я сумел договориться насчет речной прогулки.

– Серьезно?

– Да. Сегодня я с мотоциклом. На нем мы доедем до Лимёя. Вас устраивает?

– Конечно.

– Нынче чудесный день для прогулок. Мне рассказывали, что самый красивый отрезок реки находится между Суйаком и Лалиндом. Там из-за скал она вынуждена петлять. Издали эти петли похожи на конские подковы.

– Я знаю про Лимёй. Там в Дордонь впадает река Везер.

Флоранс уселась на заднее сиденье мотоцикла и крепко взялась за ручки. Мотоцикл двинулся вверх по склону холма. Нет, она не собирается провести всю жизнь в страхе. И эта прогулка, это приключение, этот прорыв к свободе был чем-то похож на бунт. Не столько против Элен, стремившейся держать ее под крышей, сколько против самой войны. Война ее не испугает. Для этого судьба и послала ей Антона. Он покажет ей, как быть смелой. Флоранс видела это в его глазах.

Она всегда искала знаки, указывающие путь. Какие-то мелочи, которые ей нравилось истолковывать как знамения. Например, упавшее перо. Яркий цветок в траве. Вдобавок Флоранс была суеверна. Особенно ей нравился ритуал, когда двое тянули за высохшую, хрупкую «вилку» из куриной грудки и победитель загадывал желание. Она любила загадывать желания, но никому не рассказывала о них. А еще Флоранс обожала сыпать соль через левое плечо, чем иногда и занималась, хотя и знала, что просыпанная соль – к несчастью. Люди верили, что дьявол сидит у тебя на левом плече, а Бог на правом, поэтому, если бросить соль через левое плечо, она попадет в глаза дьяволу и неудача превратится в везение. Это был ее любимый ритуал. Еще она никогда не ходила под приставной лестницей и ежедневно здоровалась с госпожой сорокой. Флоранс горячо верила в некоторые приметы. Она знала, что ни в коем случае нельзя дарить ножи, ибо это может разрушить дружбу. Но если уж тебе так хочется подарить кому-нибудь нож, к нему нужно прикрепить монетку. Друг или подруга вернут тебе монетку; это будет считаться платой за нож, и дружба не пострадает. Правда, ей пока не представлялось случая проверить примету на практике.

– Нам ехать около тридцати километров! – крикнул Антон, перекрывая шум мотора. – Вам удобно сидеть?

– Я просто счастлива! – крикнула в ответ Флоранс.

Так оно и было. Она была по-настоящему счастлива.

Когда доехали до места, Антон поставил мотоцикл на стопор и снял с багажника мешок.

Флоранс с восхищением смотрела на громадные деревья, на виноградник, окружавший шато, на волнистые зеленые луга, за которыми находилось место слияния рек. Они с Антоном двинулись вниз по склону холма, мимо каменных и деревянных домов, и вскоре прошли через ворота Мезон-дю-Порш, разделявшие верхний и нижний город.

– На обратном пути мы пойдем по Рю де ла Порт, мимо женского монастыря. Если затем выйти на Гран-Рю и свернуть налево, мы достигнем ворот Порт-дю-Реклюзу. За ними город кончается.

– Так мы потом выйдем за город?

– Нет. Я просто хочу показать вам забавные здешние достопримечательности. Если с места, где мы находимся, подняться вверх по склону и свернуть налево, в сторону церкви, мы попадем к Maison de tolerance[27].

Подмигнув Флоранс, Антон рассказал ей о живописном старинном доме с деревянной террасой, где местные девушки определенного поведения ублажали одиноких лодочников.

– Смотрю, вы хорошо осведомлены о здешних достопримечательностях, – засмеялась Флоранс.

– Я специально приезжал сюда, чтобы познакомиться с ними. Хотелось произвести на вас впечатление.

Флоранс не сказала, что он и так уже произвел на нее громадное впечатление.

Антон повел ее по каменным ступеням к берегу, где на воде покачивалась небольшая лодка. Флоранс улыбалась, глядя на грациозно скользящих лебедей и на шумно плавающих уток.

– Это не габара, – заметила она Антону, когда он прыгнул в лодку и подал руку, помогая ей забраться.

– Я арендовал эту лодку у одного старика. Сам он сейчас редко плавает, но за несколько франков разрешил нам покататься. Поездка будет недолгой, однако мы успеем полюбоваться замками на вершинах скал и укрепленными городками вокруг них.

– Мои любимые – это Бенак-э-Казнак, Ла-Рок-Гажак и, конечно же, Дом, – сказала Флоранс.

Она начала рассказывать про бастиду, выстроенную из камня янтарного цвета, и укрепленный городок с высокими стенами на вершине холма.

– Все это потрясающе живописно, – подхватил Антон, когда они отчалили.

– А вы знаете, что в здешних замках есть привидения? – спросила Флоранс.

– Вы верите в привидения?

– Отчасти. Я знаю, что прошлое никуда не делось. Оно по-прежнему с нами. Можно почти ощутить его запах. Вам не кажется, что бывают мгновения, когда такое случается? Когда возникает чувство, будто история какого-то места сидит рядом с нами.

Взгляд Антона затуманился. Казалось, Флоранс затронула нечто значимое и для него.

– Стоит только протянуть руку, и ты сможешь коснуться истории, – продолжала она. – И тогда мы окажемся в гуще сражения англичан с французами.

Он засмеялся:

– Я хорошо понимаю смысл ваших слов. Однажды и нынешняя война отойдет в историю. Может, люди вообще забудут о ней.

– Да. Я тоже так думаю. Когда рано утром смотришь на сонную реку с высокими берегами и островками, она кажется ужасно древней. А потом встает солнце, и река делается серебристой. И этого не изменить никаким войнам.

Остаток путешествия они провели в молчании, наслаждаясь плавными изгибами реки и захватывающими окрестными видами. Но больше всего обоим нравился солнечный свет, пробивавшийся сквозь облака, отчего пространство реки покрывалось множеством ярких бликов. Лодка плыла мимо садов, где росли сливы и грецкие орехи, мимо ветхих каменных стен, увитых плющом и каскадами глицинии. Антон протянул руку. Флоранс протянула свою, задирая голову и глядя на старинные замки и деревушки с медово-желтыми стенами домов. Она слушала птичье пение, негромкий стук лодочного мотора и ощущала покой. Пусть и недолгий, но покой.

Когда возвращались, Антон остановил мотоцикл на некотором расстоянии от дома. Идя к воротам, Флоранс заметила Энцо. Он видел, как они подъехали. Почему Энцо вновь болтается возле их дома? Усилием воли Флоранс выкинула из головы мысли об этом назойливом парне, хотя ей и стало не по себе. Войдя в сад, она увидела свою подругу, парикмахершу Люсиль. Та сидела с заплаканным лицом, а Элиза делала вялые попытки ее утешить. Можно ли упрекать Элизу, которой не до пустых девичьих слез? Но Люсиль была доброй душой, и Флоранс, всегда с большей готовностью откликавшаяся на чужое несчастье, мгновенно прониклась к ней сочувствием.