Она ждала этой боли, но вместо нее почувствовала тепло иистому. Может быть, он не пил ее кровь? Ракель чувствовала его губы на своейшее, его руки, обнимающие ее, и… его мысли.

Это произошло внезапно, словно внутри нее включили яркийсвет. Такой же свет шел на нее со всех сторон. Она плыла в нем, ощущая, что онис Квином соединены в одно целое.

Она знала его, видела его душу или то, что называлось ДжономКвином. Казалось, этот яркий свет обнажил их друг перед другом, безжалостновыхватывая из мрака самые потаенные уголки их сознания.

Это должно было перепугать ее, ведь Ракель бежала от этихощущений всю жизнь. Но ей, на удивление, не было страшно. Она видела черныешрамы в душе Квина и такие же шрамы в собственной душе. Истерзанную плоть,наполненную злобой и ненавистью. Но в их душах было и много светлого, чистого.Эти цельные островки стремились стать больше и заполнить собой темные участки.

Мы так мало знаем себя и так плохо заботимся о своей душе. Аведь мы могли бы быть…

Я не хочу, чтобы ты была другой. Я люблю тебя такой, какаяты есть.

Это был Квин. Даже не голос его, а он сам, его мысли ичувства, проникавшие в сознание Ракель без малейших преград.

Как странно. Это всегда происходит с вампирами?

Такого никогда не было в моей жизни, – отвечал Квин.

Теплые волны пробегали от Ракель к Квину и обратно, иникакие слова не могли выразить испытываемое ими наслаждение.

Происходящее между ними вновь подтверждало очевидное: в этомпотоке яркого света выявилось, что различия между вампиром и человекомнезначительны и не имеют никакого значения. Они оба просто люди. Джон Квин иРакель Джордан, два человека, которые шли по этой жизни, борясь с внутренней болью.

Боли было много. Ракель чувствовала ее в Квине.

Твой отец… убил Доув! О Джон, я сожалею. Я ничего не зналаоб этом.

Радужные искры в его душе засверкали ярче, когда она назвалаего Джоном. Светлая часть существа Квина становилась все больше и больше, иРакель понимала это.

Не удивительно, что ты ненавидишь людей. После всего, что тыпережил, после того, как твой отец хотел убить тебя…

Не удивительно, что ты ненавидишь вампиров. Они убиликого-то из твоих близких? Твою мать? А ты была совсем ребенком. Мне… мне тожеочень жаль.

Ему все труднее становилось подбирать слова, но Ракель словабыли не нужны. Она чувствовала его сожаление, стыд и желание защитить ее. И ещеона уловила его немой вопрос:

Кто это сделал?

Не знаю и, наверное, не узнаю никогда.

Ракель не хотелось думать об этом и пробуждать черные мыслиу Квина. Ей хотелось, чтобы мрак исчез из его души, уступив место свету.

Ракель, может быть, этого не случится, – с сожалением игоречью думал он. – Вряд ли мне удастся стать лучше…

Конечно, удастся. Мы все можем измениться к лучшему, –прервала его Ракель, чувствуя, как душа Квина ускользает, снова покрываяськоркой льда. – Я не дам тебе снова замерзнуть, – добавила она,мысленно целуя его шрамы.

Перестань, мне кажется, ты меня убиваешь!

Квин был в растерянности. Он испытывал странные чувства, иэто его пугало.

А Ракель ликовала. Она впервые ощутила свою молодость испособность любить, и это придавало ей сил. Она смогла растопить лед в душеДжона Квина, и теперь ее невозможно остановить. Для нее больше не существовалопреград.

Я все сделаю правильно, – говорила она, отметая печалии сомнения Квина. – Неужели ты хочешь, чтобы я остановилась?

Нет. Наверное, это самая приятная смерть, но…

Ракель не смогла до конца уловить его мысль, но почувствовалаприближение новой волны холода. Однако это был холод извне.

Она совсем забыла о существовании внешнего мира. Ейказалось, что, кроме нее и Квина, нет никого на свете…

Но…

Но существовали другие люди, и происходили события, вкоторые Ракель должна была вмешаться.

– Господи, Квин, мы забыли о вампирах!

Звук ее собственного голоса вернул Ракель из потока света набренную землю. Она словно вынырнула из глубокой воды, вернувшись из одного мирав другой. Какое-то время не могла понять, где находится и что с ней происходит,но потом почувствовала объятия Квина и увидела яркий свет лампы. Она обнаружиласебя на втором этаже дома, в комнате с белыми стенами. Это был дом на частномострове.

Они с Квином стояли на коленях и держали друг друга вобъятиях. Голова Ракель лежала на плече Квина. Она не заметила, когда онперестал пить ее кровь и сколько прошло времени.

– Квин? – Он снова был Квином, а не Джоном.

– Да.

– Что случилось? Ты понял, что с нами произошло?

– Мне кажется, обмен кровью усилил телепатическиеспособности. Раньше я всегда мог заблокировать это, но теперь…

– Это происходило и раньше, когда мы встречались.

– Да. Мне кажется… это называется… – Он вдругснова перешел на мысленное общение: – Это возникает, когда встречаются духовныесупруги. Я никогда не верил в это и смеялся над теми, кто мне об этомрассказывал.

– Квин, а что это такое?

Она слышала о духовных супругах совсем недавно. Но это былопонятие не из ее мира, и она попросила объяснений у существа из Царства Ночи.

Каждый имеет только одного духовного супруга, и если тывстречаешь его, то немедленно узнаешь. И тогда… ну, в общем, все.

– Но это не должно происходить между миром людей ипредставителями Царства Ночи. Разве не так?

Некоторые полагают, что по неизвестным причинам такое сталопроисходить все чаще. Особенно этому подвержены Редферны.

Квин замолчал, а потом произнес вслух:

– Кажется, мне придется попросить прощения у некоторыхиз них.

Ракель начала подниматься, опираясь на Квина.

– Ты думаешь, мы с тобой духовные супруги? – спросилаона, заглядывая ему в глаза.

– Ну… – смущенно кивнул он, – а у тебя естьдругое объяснение?

– Нет, – вздохнула она. – А ты все еще хочешьпревратить меня в вампира?

Он взглянул на нее с такой болью, словно она ударила его.

– О Ракель!..

Он протянул руки, обнял ее и прижался лицом к ее волосам.Его дыхание было прерывистым.

– Мне жаль, что ты задала этот вопрос, но я тебяпонимаю. Я не хочу превращать тебя в вампира. Я хочу… Хочу, чтобы ты оставаласьтакой, какой была минуту назад. Такой счастливой, устремленной в будущее…