– Это имеют в виду меня.

Андрей открыл дверь, зашёл внутрь и, стянув с ног кроссовки с помощью самих ног, зашагал по коридору.

– Где у вас тут спальня?

Лиза указала на комнату, из которой в тёмный коридор выливался свет. Андрей ступал аккуратно, прислушивался, пытался понять, есть ли в доме кто-то ещё, но Лиза, словно догадавшись о его мыслях, сказала:

– Дома никого. И никого не будет. Всем на меня плевать.

– Будь мне наплевать, я бы не держал тебя сейчас на руках, – их взгляды встретились в полутьме коридора, разбавленной светом из комнаты. Андрей улыбнулся, Лиза улыбнулась в ответ, и в этот момент что-то вновь тронуло стенки сердца.

Андрей ещё сильнее прижал к себе Лизу.

Вскоре он вошёл в спальню, уложил на кровать девочку, что до сих пор боролась с последними, уже тихими всхлипами, и сел рядом. Накрыл маленькую ладошку своей и, чуть сжав её, спросил:

– Чего ты хочешь?

Розовые губки разомкнулись, слова должны были вот-вот с них сорваться, но меж ними лишь пролетел горячий воздух, растворившийся перед карими глазами.

– Я могу приготовить тебе что-нибудь, а ты пока поспи. – На самом деле Андрей ничего приготовить не мог, но он чувствовал себя обязанным что-то сказать в этом молчании, под этим взглядом. – Хочешь, я помогу тебе с чем-нибудь, полы там помою, подмету, могу пыль протереть или, – она засмеялась, – полку прибить. Ты отдохни, можешь помыться, а я порядок наведу, я умею, меня научили, – она засмеялась ещё громче. – Я даже могу бельё постирать вручную и… Почему ты смеёшься?

– Да ничего, – но её грудь сотрясалась от смеха, а улыбка так и озаряла лицо. – Просто ты такой забавный! Уж готов весь дом помыть!

– Ну… – Андрей слегка смутился. – Просто я могу это делать, вот и предлагаю. Я… я… – он смотрел на неё не в силах произнести слова. Лиза сидела, согнув ноги, облокотившись о спинку кровати, и робко смеялась, прикрывая нижнюю часть лица рукой. А вверху сияли блестящие голубые глаза, пока плеч пытались коснуться волосы цвета светлого золота. Почему-то сейчас Лиза казалась такой беззащитной и оттого желанной. Её ноги, согнутые в коленях, совсем тоненькие, словно кричали о помощи, просили защиты, словно только сильные мужские руки могли спасти их от жестокого мира. – Я не знаю, что ещё могу сделать. Я больше ничего не умею, поэтому и спрашиваю, что…

Внезапно она обняла его. Обвила торс руками и прижалась головой к груди, потянувшись к Андрею всем телом – так маленькие котята тянутся к своей маме. Она действительно свернулась в клубочек, подогнув под себя ноги, и не отпускала мужчину, которого держала в объятиях.

А Андрей… Он испытал нечто странное, когда чужие руки резко обвили его тело. Обычно это проделывали в драках, его торс зажимали в крепкие тиски, когда хотели сбросить на пол, но сейчас… сейчас всё было очень нежно. Никто к нему не был так нежен. Одни движения Лизы передали Андрею столько нежности, сколько ему не дарили за всю жизнь, а когда она прижалась к нему, свернувшись клубочком, в груди стало так тепло, так жарко, что казалось, будто рёбра сейчас расплавятся. Ни одна драка, ни один удар, ничто в жизни не сразило Андрея так сильно, как подаренная нежность.

– Странно, да? – спросила Лиза, не открывая глаза, слушая, как совсем рядом стучит мужское сердце. – Мы ещё даже не познакомились, а ты мне уже дороже всех на свете. Мы встретились меньше часа назад, а я уже люблю тебя так, как не любила никого.

Андрей полностью растерялся. Он не знал, что на такое следует говорить, а потому чувствовал себя виноватым, заливаясь краской. Ещё совсем недавно он был полон решимости покончить с собой, а теперь его обнимала голубоглазая девочка Лиза и передавала ему то, что не передавал никто – нежность.

Нежность…

Андрей почувствовал, как к глазам снова подступают слёзы.

– Ладно, – он нехотя разомкнул её объятия и вышел из них, при этом на душе остался странный осадок. Андрей встал и сказал: – Я сейчас пойду что-нибудь приготовлю, а ты пока полежи, отдохни. Только пообещай мне, что ничего с собой не сделаешь.

Она не задумываясь ответила:

– Обещаю.

Несколько секунд Андрей всматривался в её глаза, пытаясь найти там хоть каплю лжи. Не сделав этого, он пошёл на кухню.

Все остальные действия окрасились в цвет того самого осадка, что остался после объятий – серо-розовый. Розовым были губы Лизы, а серым – душа Андрея. По какой-то причине теперь они смешались в единое целое; готовя яичницу, Андрей словно ощущал, как эта серо-розовая жидкость наполняет его сосуды вместо крови, разливаясь из центра груди. Эти объятия… Они так смутили, что захотелось немедленно выбежать из комнаты – словом, вот почему Андрей сейчас готовил, а не разговаривал с Лизой. Чужие женские ладони обвивают твоё тело и заключают в объятия, чужая грудь прижимается к тебе… хотя сам ты даже не готов к таким объятиям… это способно сломать сердце. Сердце, пережившее столько драк, не знало, как справиться с подаренной нежностью.

И ещё она призналась ему в любви. Конечно, то были просто слова, но, разрезая найденный в холодильнике бекон, Андрей снова и снова прокручивал их у себя в голове. «Мы встретились меньше часа назад, а я уже люблю тебя так, как не любила никого», – вот что сказала Лиза. Сказала так, словно Андрей для неё не был пустым местом. Сказала так, словно он был кому-то нужен.

Мы оба встретились за миг до смерти.

Закончив с готовкой, он переложил яичницу со сковороды на тарелку, на свой вкус посыпал солью и, собравшись с мыслями, отправился обратно в комнату. Сейчас он войдёт, скажет ей, что еда готова, она поест, а дальше будь что будет! Он не хотел об этом задумываться.

Лиза заснула.

Увидев её, свернувшуюся на кровати клубочком у самой подушки (действительно, словно маленький котёнок в розовой толстовке), Андрей аккуратно вошёл в комнату и сначала было подумал разбудить её, но какая-то его часть тихо-тихо прошептала: «Пусть спит». Поэтому он лишь сел рядышком на кровать и в молчании мира, в наступившей тишине, посвящённой двум уцелевшим жизням, стал рассматривать её.

Лицо Лизы, в этот момент полностью расслабленное, освещаемое комнатной лампой, казалось очень, очень красивым. Андрей видел много красивых лиц, преисполненных уточнённой эстетики, обладающих чуть ли не идеальной симметрией, но лицо Лизы для него выглядело среди всех самым красивым. Что-то невидимое пробегало по щёчкам, по линиям губ, дрейфуя по нежной коже, и хоть черты лица были далеки от идеала, они казались прекраснее всех на свете. Они кричали о беззащитности. Да,