использование обычной работы для медитации. Так, определенно, было в случае Банкэя [109], и этот принцип лежит в основе распространенного использования таких искусств, как чайная церемония, игра на флейте, рисунок кистью, стрельба из лука, фехтование и дзю-дзюцу, в качестве способов практики дзэн. Поэтому, возможно, преувеличение дзадзэн в позднейшие времена было неотъемлемой частью превращения дзэнских монастырей в пансионы для мальчиков. Заставить их часами неподвижно сидеть под неусыпным взглядом смотрителей – это, безусловно, надежный способ удержать их от озорства.

Но как бы дзадзэн ни превозносили на Дальнем Востоке, определенная доля «сидения ради сидения» вполне может быть лучшим в мире средством для тревожных умов и возбужденных тел европейцев и американцев – если только они не будут использовать этот метод для превращения в Будд.

Часть II

Принципы и практика

Глава 1. «Пустота и восхищение»

Древнейшая дзэнская поэма начинается словами:

На совершенном Пути [Дао] нет трудностей,

Он просто избегает выбора.

Лишь прекратив любить и не любить,

Можно все ясно понять.

Мельчайшее различие —

И небо и земля разделяются!

Если хочешь получить чистую правду,

Не беспокойся о правильном и неправильном.

Конфликт между правильным и неправильным —

Это болезнь ума. [110] [a]

Суть в том, чтобы не подавлять чувства и развивать спокойное безразличие. Разделение приятного и неприятного или хорошего и плохого – это вселенская иллюзия. Первый принцип даосизма гласит:

Когда каждый признает красоту красивой, возникает уродство;

Когда каждый признает добро добрым, возникает зло.

«Быть» и «не быть» порождают друг друга;

Трудное и простое осознаются друг через друга;

Длинное и короткое противопоставляются друг другу;

Высокое и низкое определяют друг друга…

До и после следуют друг за другом. [111]

Видеть это – значит видеть, что добро без зла – все равно что верх без низа и что преследовать идеал добра – все равно что пытаться избавиться от левого, все время поворачивая направо. Так вы будете вынуждены ходить по кругу [112].

Простота заключенной в этом логики искушает еще больше все упростить. Искушение подкрепляется еще и крушением самой заветной иллюзии человеческого ума – уверенности в том, что со временем все может становиться все лучше и лучше. Ведь считается, что иначе человеческая жизнь была бы лишена смысла и мотивации. Единственной альтернативой жизни постоянного прогресса кажется простое прозябание, статичное и мертвое, безрадостное и пустое, ничем не лучше самоубийства. Сама идея этой «единственной альтернативы» показывает, как прочно ум привязан к дуалистическому паттерну, как трудно не думать в понятиях хорошего и плохого или какой-то неясной их смеси.

Однако дзэн – это освобождение от этого паттерна, и его на первый взгляд гнетущая отправная точка заключается в осознании абсурдности выбора, самой мысли о том, что жизнь может быть значительно улучшена, если все время выбирать «хорошее». Прежде всего необходимо «почувствовать» относительность и понять, что жизнь не является ситуацией, из которой что-то можно выхватить или от которой что-то можно получить – как если бы это было нечто, к чему приближаются извне, как пирог или бочка пива. Преуспевать – значит терпеть неудачу, в том смысле, что чем больше в чем-то преуспеваешь, тем больше потребность продолжать преуспевать. Есть – значит выживать, чтобы чувствовать голод.

Иллюзия значительного улучшения возникает в моменты противопоставления, как при переворачивании с боку на бок на жесткой постели. Поза кажется «лучше», пока ощущается контраст, но вскоре новая поза перестает отличаться от прежней. Тогда человек приобретает более удобную кровать и некоторое время спит спокойно. Однако решение проблемы оставляет в сознании странный вакуум, который вскоре заполняется ощущением другого невыносимого контраста, ранее не замечавшегося и такого же назойливого, как проблема жесткой постели. Вакуум возникает потому, что ощущение комфорта может поддерживаться только в связи с ощущением дискомфорта, подобно тому как глаз видит изображение только благодаря контрастному фону. Добро и зло, приятное и неприятное настолько неразделимы, настолько идентичны в своем различии – как две стороны монеты, – что:

Красивое – отвратительное, а отвратительное – красивое,

или, как говорится в одном стихотворении из «Дзэнрин кусю»[113] [114],

Неприятности – это удача;

Соглашение – это разногласие. [b]

Другое стихотворение выражает это более наглядно:

На закате петух предвещает рассвет;

В полночь – яркое солнце. [c]

Таким образом, дзэн не говорит, что есть, когда голоден, бесполезно, и что это все равно что голодать, и он не настолько бесчеловечен, чтобы утверждать, что нельзя чесаться, когда испытываешь зуд. Развенчание иллюзии преследования добра не подразумевает обязательного зла стагнации, потому что человеческая ситуация напоминает положение «блох на горячей сковороде». Ни одна альтернатива не решает проблему, потому что падающая блоха вынуждена подпрыгивать, а подпрыгнувшая вынуждена упасть. Выбирать абсурдно, потому что никакого выбора нет.

Таким образом, дуалистическому мышлению точка зрения дзэн покажется фаталистической, отрицающей свободу выбора. Когда Мучжоу спросили: «Мы одеваемся и едим каждый день, как нам избежать этого?» – он ответил: «Мы одеваемся; мы едим». «Не понимаю», – сказал монах. – «Если не понимаешь, оденься и поешь» [115] [d]. Когда у другого мастера спросили, как избежать «жары», он отправил вопрошающего туда, где ни жарко, ни холодно. Когда его попросили объяснить, он ответил: «Летом мы потеем; зимой мы мерзнем». Или, как говорится в одном стихотворении,

Когда холодно, мы собираемся вокруг костра перед пылающим огнем;

Когда жарко, мы сидим на берегу горного ручья в бамбуковой роще. [116] [e]

И с такой точки зрения можно

Видеть солнце во время дождя;

Черпать чистую воду из сердца огня. [f]

Но в этой точке зрения нет фатализма. Это не просто покорность неизбежности потения во время жары, замерзания во время холода, еды при чувстве голода и сна при усталости. Покорность судьбе подразумевает кого-то, кто покоряется, беспомощную марионетку обстоятельств, а в дзэн такого человека нет. Дуализм субъекта и объекта, познающего и познаваемого, считается таким же относительным, таким же взаимозависимым и неразделимым, как и любой другой. Мы не потеем, потому что жарко; потение – это и есть жара. Одинаково справедливо сказать, что солнце – это свет благодаря глазам и что глаза видят свет благодаря солнцу. Эта точка зрения нам