не менее этим средством продолжали злоупотреблять, и можно смело сказать, что с течением времени злоупотребления эти усилились. Под влиянием камарильи французские короли образовали около себя кружок из фаворитов, духовников, любовниц и царедворцев. Этот кружок стоял выше и вне всех отраслей общественного управления – даже полицейской и судебной власти, и распоряжения этого кружка приводились в исполнение посредством lettres de cachet, по силе которых лица, какого бы звания они ни были, без следствия и суда и без объяснения повода были весьма часто заключаемы в тюрьму на более или менее продолжительный срок, по большей же части на неопределенное время. Lettres de cachet были часто раздаваемы с одною только подписью министрам, любовницам и любимцам, так что им оставалось только вписать имя и определение, а при Людовике XV дошло даже до того, что lettres de cachet сделались предметом торговли. При Людовике XIV lettres de cachet тоже были в большом ходу, и так как невозможно рассказать о всех случаях заключения в Бастилию при этом короле, то ограничимся более выдающимися и начнем с дела сюринтенданта Фуке.

Дело Фуке  

Николя Фуке был генерал-прокурором[39] в парижском парламенте с 1650 г. В то время было принято продавать должности, и Фуке в самый разгар Фронды заплатил за назначение его на эту должность. Он поступил так в надежде, что это пригодится ему для дальнейшей карьеры, и не ошибся. Фуке оказал важные услуги королеве-матери и кардиналу и в награду за это был назначен сюринтендантом по финансовой части. Мазарини умер в 1661 г. За два дня до смерти он вместе с королем основал новое министерство, в котором Фуке оставался по-прежнему сюринтендантом по финансовой части, но Мазарини предостерегал короля против него и горячо рекомендовал Людовику Кольбера, сказав: «Я всем обязан вашему величеству, но думаю, что несколько уплатил свой долг, оставляя вам этого человека».

С тех пор Кольбер стал изучать финансовое дело, стремясь к тому, чтобы занять место, которое занимал Фуке. Последний долго не знал, какой могущественный его соперник находится при молодом короле. Каждый день Людовик XIV занимался с Кольбером и на представления сюринтенданта по финансовой части писал возражения под диктовку Кольбера. Наконец Фуке узнал об этих проделках, и оба соперника вступили в борьбу, но с тою разницей, что Фуке действовал открыто, а Кольбер втайне и лицемерно. Между тем Фуке собирался дать большой праздник в принадлежавшем ему замке Во, на который пригласил и Людовика XIV, рассчитывая, что при этом ему удастся так подействовать на короля, что Кольбер будет побежден, и этот план, как мы далее увидим, едва не удался. Король принял приглашение прибыть на этот праздник, который своим великолепием превзошел все прежде виданное в этом роде во Франции. Для устройства всего необходимого для празднества было занято более ста тысяч рабочих и более двадцати тысяч тележек тянулись по дороге к Во. Во Франции было разослано более шести тысяч приглашений на этот праздник. Англия, Испания и Италия желали, чтобы их представители присутствовали на нем. Однако Кольбер не дремал. Он уговорил Людовика XIV принять приглашение Фуке, уверенный в том, что самая роскошь, с которой тот устраивал это празднество, даст ему возможность убедить короля, что Фуке расточает финансы. Вместе с тем Кольбер с умыслом довел до сведения Людовика XIV, что Фуке страстно влюблен в мадемуазель де Лавальер, зная, что и сам король питает к ней те же чувства. Людовик был этим раздражен, тем не менее по совету Кольбера скрыл свое негодование, имея намерение отомстить впоследствии, и явился на праздник с веселым лицом, но с уязвленным сердцем и оскорбленной гордостью. Этот праздник обошелся во много миллионов. О роскоши, которая была там, можно судить по тому, что на дворе замка были устроены лотереи, и каждый билет выигрывал, а выигрыши состояли из бриллиантов, драгоценных вещей, великолепного оружия, породистых лошадей и т. п. В комнатах же на каждом камине постоянно лежала кучка монет, чтобы гости расплачивались за игру, так как в этот день никто не должен был тратиться. Что касается обеда, то он, конечно, был роскошный. Вся посуда на столе, за которым обедал король, была золотая. Были срыты два селения для устройства двух больших бассейнов, воды которых, по поданному знаку, должны были бить фонтаном. Вода этих фонтанов меняла цвета: то она становилась красной, то желтой, то зеленой, то серебристой, то золотистой. Вдруг среди одного озера раскрылась огромная раковина, и в ней явился театр, совершенно устроенный, и там была в первый раз представлена комедия Мольера Les Fâcheux («Докучные»). Сам автор играл в этой комедии. Ночью при свете факелов устроили в комнатах охоту. Туда напустили всякого рода дичи, и дамы стреляли в этих несчастных животных: впрочем, пули были из пробки. В заключение же был устроен великолепный фейерверк. Людовик XIV приехал в Во с Анной Австрийской, со своим братом и невесткой Генриеттой – английской принцессой. Никто, кроме королевы-матери и Кольбера, не знал о том, что замышлял король против своего сюринтенданта. На всякий случай Людовик принял меры предосторожности, так как ему несколько раз приходила мысль арестовать Фуке во время празднества в присутствии мадемуазель де Лавальер, чтобы унизить своего соперника и наказать дерзкого министра. Он еще более укрепился в этом намерении, когда увидел роскошный замок Фуке, затмевавший все его дворцы. Кольбер, в течение этого дня не отходивший от короля, заметил, что одними своими доходами Фуке не мог бы покрыть всех этих расходов. В это время Людовик XIV заметил один рисунок, находившийся в каждом зале и изображавший белку, преследуемую ящерицей. Белка, имевшая своим девизом «Quo non ascendam!» («Куда я не взойду!»), постоянно от нее ускользала. Этот рисунок был, очевидно, иносказательный, так как в гербе Фуке была белка, а в гербе Кольбера – ящерица. Кольбер указал королю на этот рисунок, и Людовик хотел арестовать Фуке, но не привел на этот раз своего намерения в исполнение, послушавшись совета матери.

Гордость Людовика была сильно задета тем, что подданный превзошел его роскошью и великолепием, и он сказал: «Господин Фуке своим великолепием хочет пристыдить своего короля, но это ему не удастся. Согласно своему девизу, он желает подняться на один с ним уровень, но я низведу его на степень министра. Министр представляет своему королю проекты и планы на усмотрение. Я докажу господину Фуке, что он исполнил только обязанность министра».

Затем, потребовав к себе архитекторов Лёво и ле Нотра и живописца Лёбрюна,