Ничего. Никакими словами этого не вылечить. Но я знала, чтоесть и другие способы сказать, что тебе жаль, сказать, я бы это переменила,если бы могла. Конечно, это тоже ложь. Я не стала бы терять то прохладноеубежище, которое мог дать мне Дамиан, ни на что бы его не променяла.

Я поцеловала его, собираясь дать поцелуй лёгкий, нежный,извинение, которого не выразят слова, но Дамиан подумал, что никогда уже небудет ко мне так близко. Я ощутила взрыв его ярости, отчаяния, заставившего егостиснуть сильнее мои руки, всадить язык мне в рот, и поцеловать меня сильно,пылко, злобно.

Ощутив вкус крови, я подумала, что он уколол меня клыками, ипроглотила её, не думая. И тогда ощутила запах океана, запах соли на языке. Мыотодвинулись, глядя в лицо друг друга, и я увидела струйку крови у него нанижней губе. Натэниел ещё успел сказать: «Я слышу сладкий запах», — и тутсила налетела, стала нарастать, бросила нас друг на друга. Она колотила нас обпол, как колотит волна лодку о скалы. Мы кричали, извивались, и я не могла этимуправлять. Будь я истинным мастером, я бы оседлала силу, помогла бы нам всем,но я никогда никому не собиралась ставить метку. Никогда не хотела быть ничьимхозяином. Четвёртая метка нас крушила, и я не знала, что делать. Внутренностьмоей головы взорвалась белыми звёздами и серыми испарениями, все поглотилатьма. Если бы я была уверена, что мы очнёмся, я бы обрадовалась обмороку, но яне знала. Хотя это было и неважно: тьма заполнила меня изнутри, и все мырухнули в неё. Не было больше криков, не было боли, не было паники — не былоничего вообще.

Я проснулась навстречу утреннему солнцу, заморгала, и толькокогда приспособилась смотреть сквозь яркий свет, подумала: «Где это я?» и«Почему на полу?» Чего это я лежу на полу голая? Не поворачивая головы, яувидела ножки стула и приподнятый кусок пола — уголок для завтрака. Окей,значит, я лежу на полу у себя в кухне, голая. Отчего?

Тихий звук движения, и чья-то рука зацепила мою. Очень многосил надо было, чтобы глянуть направо, вниз, и увидеть Натэниела, ещё болееголого, чем я. У меня остатки фрачных брюк ещё держались на ногах.

Фрак напомнил о свадьбе. Я смогла вспомнить разговор с Микойпо приезде домой. Мика должен был уехать спасать одного из волков Ричарда.Вспомнилось, как проснулся ardeur и что-то было дальше неправильно. Здесь былДамиан. Он наверняка очнулся раньше нас и потащился к себе в гроб. Нежитьбыстрее оправляется от потрясений.

Кто-то застонал, и это не был Натэниел, и это не была я.

Вдруг оказалось, что я могу повернуть голову, и кудабыстрее. Адреналин действует.

Дамиан лежал на полу, его торс заливал золотой солнечныйсвет, будто белую кожу полили мёдом. Краем сознания я отметила его красоту,белое тело на постели кроваво-красных волос в золотом свете, но более всего —ужаснулась. Я вскочила на колени и потянула его за ноги раньше, чем моё телоуспело возразить. Вместе с Натэниелом мы схватили Дамиана за ноги и оттащили отсолнца.

Он уже очнулся, очнулся и кричал. Прямое солнце на него непопадало, но окна кухни выходили на восток и на север, и было светло от яркогоутреннего солнца. Дамиан прижался спиной к ящикам, будто хотел в нихвплавиться, спрятаться в темноте. Я попыталась взять его за руку, поднять наноги, но он отбивался. Его руки колотили по коже, как будто по нему ползалипауки. Но солнечный свет — не пауки, его не смахнёшь.

Я поймала его за руку и завопила, удерживая:

— Натэниел, помоги!

Натэниел ухватил другую руку, и мы вытащили вампира подальшеот света, в полумрак гостиной. Он кричал, не переставая. И даже когда мыпосадили его у стены, почти в темноте, он продолжал кричать. Как только мыотпустили его руки, он снова начал хлопать себя, будто сбивая невидимый огонь.

Но невидимого огня не должно было быть. Я видала, каксгорают на солнце вампиры — они просто горят жарким белым пламенем, как магний,и ничего невидимого в этом нет. Они горят, и если не убрать вампира со света,они расплавляются вместе с костями. Горячий нужен огонь, чтобы расплавитькость, но вампиры хорошо горят на солнце.

Натэниел стоял рядом на коленях, стараясь успокоить Дамиана,подержать его, чтобы он перестал отмахиваться от чего-то, чего мы не видим.Глядя на Дамиана, я старалась собраться с мыслями вопреки обуревавшему менястраху. Меня душил ужас Дамиана, мешал думать. Даже мешал дышать. И я поставилащиты, отгородила металлом свой разум от его страха, и попыталась собраться смыслями. Посмотрев на Дамиана, я увидела, что на нем нет ни одного волдыря,даже красного пятнышка нет. Он не горел; почему — не знаю. Он должен былзапылать, как только солнце его коснулось, но этого не случилось, и раз он несгорел в залившем его солнце, то и здесь, в темноте, не должен был.

Зазвонил телефон в соседней комнате, но его было еле слышноза воплями Дамиана. И я раз в жизни не стала спешить на звонок. Если этополиция, перезвонят. Если друг, тоже перезвонит. А если что-то срочное —подождёт. Будем разбираться с катастрофами в порядке поступления.

Я встала перед вампиром и попыталась прорваться черезужасные крики.

— Дамиан, Дамиан! Ты в безопасности. Все в порядке. Тыне горишь. — Я взяла его лицо в ладони и крикнула сама: — В безопасности!Слышишь, ты в безопасности!

Глаза его остались широко раскрыты, зрачки как булавочныеголовки. Ничего он не слышал — как в шоке, только хуже. Будь это в старомфильме, я бы стала хлопать его по щекам, но это точно не поможет. Что делать систериком-вампиром? А вообще с истериком?

За моей спиной распахнулась входная дверь. Солнечный светменя ослепил, и из этого сияния шагнул в комнату Грегори, один из моихлеопардов. Так и осталось неизвестным, что бы я ему сказала, потому что Дамианиспустил звук, который и воплем-то назвать мало. Такой звук никогда не долженбыл вылететь из человеческой глотки. Вампир вскочил и метнулся красно-белойполосой, в дом, вглубь, подальше от сияния.

Натэниел бросился за ним с той неуловимой для глазабыстротой, которая свойственна оборотням, и они оба скрылись за углом прежде,чем я добежала до него. Я ожидала увидеть открытую дверь в подвал, но ошиблась.Что-то мелькнуло наверху на лестнице, и Натэниел скрылся в холле. Обезумевшийот страха Дамиан рванулся вверх, а не вниз, в ту часть дома, где вампиры бывалиредко. Туда, где шторы открыты и льётся в окна утреннее солнце.

Хреново.

Я почти добежала до верха лестницы, когда Грегори спросилснизу:

— Что стряслось?

Ответа на этот вопрос я не знала, потому и не стала отвечать.Верхний холл был залит светом, огромное окно в конце коридора открыто навстречувосходящему солнцу. И никого в коридоре не было.

Я подумала, где они, но я уже знала ответ. Я ощущала ихобоих в маленькой комнатке слева, нашей комнате для гостей. Но стоило мнетолько шагнуть в ту сторону, как Дамиан вылетел оттуда, будто все демоны ада заним гнались. С воплем он влетел в дверь напротив, в ванную. К несчастью, тамтоже было окно. Здесь окна во всех комнатах. Может, удастся затащить его вчулан.