– Фамилия у него такая, представляете? А между прочим,психологи всерьез считают, будто имя и фамилия на всю жизнь определяют характерчеловека. Что-то я такое читал даже у ваших русских исследователей. Ну и нашзнакомый Нерон вовсю уподоблялся своему приснопамятному тезке: злоупотреблял,так сказать, служебным положением, вечно в драку лез, надо или не надо, да исослуживцев изрядно достал своей агрессивностью, однако отделывался всего лишьвнушениями и выговорами благодаря своей безотказности на работе. Но моя жалобастала последней каплей в чаше терпения моего кузена, и он отстранил Нерона отнесения службы на три месяца. Тем бы и кончилось, да возмущенный Нерон началпротестовать, затеял драку с комиссаром. Представляете идиота?! – Никитахохотнул, но тут же болезненно скривился: рот его снова начал кровоточить.

«То, что я мазохистка, давно известно, – уныло подумалаАлёна. – Но я, оказывается, еще и садистка… Черт, ну что за мужик такойпопался, что абсолютно все в нем меня возбуждает?! Или просто слишком давно ужени с кем, нигде и ничего?.. Или это второй в моей жизни случай встречи счеловеком, против которого я бессильна? Я-то думала, что только мой черноглазыйспособен держать меня в перманентном состоянии пластилина, из которого можнолепить все, что угодно. Нет, еще один попался! Надо было за этим приехать вПариж, ужас какой!»

– Конечно, комиссар Гизо немедленно вышиб Нерона вон.Гизо – это фамилия моего кузена, – пояснил Никита, и Алёна перевела дух –теперь не надо бояться сболтнуть лишнего и насторожить Никиту неожиданнойосведомленностью. – Ну и, надо полагать, этот страдалец счел виновникомвсех своих бед меня. Подозреваю, именно он подговорил двух этих братьев славян,которые отделали бы меня по полной программе, если бы не моя счастливая звезда,приславшая мне вас, прекрасная дама!

И он отвесил Алёне настоящий, как в кино про мушкетеровпоказывают, придворный поклон, подметя мостовую воображаемыми перьямивоображаемой шляпы.

Ох, боже мой… если дело пойдет дальше такими темпами, учерноглазого нижегородского красавца есть очень реальные шансы вообще вылететьиз числа тех людей, против чар которых бессильна устоять писательница Дмитриева.Пока что лидируют русские парижане…

– Братья славяне? – пробормотала Алёна, опускаяглаза, которые всегда были самой выразительной частью ее лица и предательскивыдавали все тайные и явные чувства их хозяйки. – Почему вы решили, чтовас били славяне?

– Да потому, что один материл меня по-украински, адругой поощрял его по-сербски или по-хорватски, что, собственно говоря, одно ито же, как бы там ни тужились представители одного народа, изображающие из себядве разные национальности. Однако здорово же рискует этот Нерон, еслипродолжает после увольнения щеголять в форме полисье! То-то он смазал пятки,услышав ваш вопль! А кстати, где обещанная полиция?

Никита демонстративно огляделся, однако увидел только всетех же двух арабов, китайца и еврея, которые так и не покинули наблюдательногопоста.

– Да какая полиция?! – усмехнулась Алёна. –Не было никакой полиции, понятное дело. Я заорала первое, что в голову пришло.

– Повезло мне, что у вас такая сообразительнаяголова, – серьезно сказал Никита. – И еще повезло, что случилосьстоль счастливое совпадение: вы шли мимо как раз в ту минуту, когда я оказалсяв такой жуткой ситуации. Правы англичане: life is stranger than fiction!

Алёна кивнула. Она и сама сегодня в очередной раз убедиласьв том, что жизнь более необычна, чем вымысел. Вот поди ж ты – умудриться спастисвоего собственного спасителя, выйдя из его офиса, который ты как раз передэтим обчистила! Ну, не весь офис, а только мусорную корзинку, а все же хорошабы она была, если бы Никита вернулся в этот самый момент!.. Очень кстати (чегогреха таить!) его задержала внезапно случившаяся драка…

– Вы, видимо, тут неподалеку живете, если выгуливалимладенца в сквере на Монтолон? А у меня вот здесь офис, – он кивнул надверь, из которой не более чем десять минут назад вышла Алёна. – Не хотитезайти? У меня совершенно потрясающий чай. Или вы предпочитаете кофе?

– Конечно, чай, – нагло соврала писательница,которая пила только кофе и только кофе, к тому же – убойной крепости, а чаювообще в рот не брала. Однако какая разница, что пить, если появился шансвстретиться-таки с волнующим киллером в приватной обстановке? Взять у негоинтервью, а может быть… вдруг да повезет еще раз увидеть его обалденный,впалый, подтянутый, загорелый живот – юношески гладкий, с тонкой струйкойволос, убегающей в джинсы…

Стоп, подруга! А может, все проще? Может, этот живот такволнует тебя потому, что невероятно похож на другой, оставшийся в НижнемНовгороде? Как в любимом романсе: нет, не тебя так пылко я люблю?.. И ты простолихорадочно ищешь хоть какой-нибудь аналог своей далекой и невероятной любви…собираешь некую мозаику образа, которым ты больна?.. «Если бы губы НиканораИвановича да приставить к носу Ивана Кузьмича, да взять сколько-нибудьразвязности, какая у Балтазара Балтазарыча, да, пожалуй, прибавить к этому ещедородности Ивана Павловича…»

Нет, у Агафьи Тихоновны был выбор, Алёна же пока что ломаетголову только над тем, что приставить к животу Никиты Никитича!

А может, и приставлять ничего не нужно? Взять то, что Богдает, что само в руки идет, а там посмотрим. И даже если что-нибудь между нимипроизойдет – в офисе ли этом пресловутом, в другом ли столь же уединенномместе, – это ведь ничего не значит, тут и речи нет о чувствах, это ведь неболее чем взаимное снятие статического электричества, и совсем не обязательноделать из этого какие-то далеко идущие выводы и каяться в грехах, когдавернешься в Нижний. Кому там нужны твои покаяния?

«Однако ты сошла бы с ума от ревности, – подхихикнулвнутренний голос, – если бы каким-то образом узнала, что идол твоегосердца точно так же мимоходом снимает статическое электричество где-то настороне. То есть тебе можно, а ему нельзя? Ну разве это справедливо?» –«Конечно! – запальчиво ответила Алёна своему вечному оппоненту. – Яведь его люблю, а он меня – нет. Поэтому мне можно, а ему нельзя. И вообще, чтодозволено Юпитеру, а данном случае – Юпитерше…»

Женская логика!

– С удовольствием выпью чайку в вашем офисе,Никита! – решительно сказала Алёна.