Если псарня — это все, что ему от меня нужно, то, может быть, мы сможем договориться? Мне эта собака ни к чему. Да и на какие деньги мне кормить бойца? Гигеры в холке с пол роста самого Вольсхого вырастали.

— Пожалуй, можно обсудить такую перспективу. Иначе я пострадаю, не так ли? Не вы, так кто-нибудь другой захочет отобрать у меня собаку, стоимостью полтора миллиона.

— Собака — меньшее из ваших бед, адепт Тонверк. В течение считанных дней информация о ваших удивительных способностях разлетится по всей стране…

Звучит как…

— Это угроза?

— Это предложение опеки, адепт Тонверк, — поправил Вольсхий.

— В случае вашего поражения больше всех пострадаю я, и вы это прекрасно понимаете, монрес ректор. — напряженная, я сидела ровно до болей в спине. — Соперник воспользуется тем, что мне якобы требуется опекун. Я не могу пойти на нечто подобное.

— У вас уже была возможность убедиться, что на этой земле вам не о чем беспокоиться. Опасности нет.

— Опасен закон. Отобрать право на опекунство — раз плюнуть!

— Вы так близко знакомы с законом?

Небольшая перепалка набирала серьезные обороты. Это ни к чему хорошему не приводило.

— Не то чтобы… На официально задокументированную опеку я не согласна. Ни за что. Есть еще предложения?

Вольсхий не просто тиран. Он — чудовище. Монстр, который чуял слабину в противнике и осторожно прощупывал куда бы ударить. Туда, куда удар получится чувствительнее всего. Ненавижу таких людей.

— Мне нужно объяснить, что уже долгие годы некроманты и целители пытаются объединить энергии жизни и смерти? Вы, в лучшем случае, в ближайшие пятнадцать-двадцать лет будете находиться в весьма незавидном положении вечной беременности. Притом от тех, кто больше заплатит.

— У опекуна будут большие возможности для продажи, вы не находите, монрес ректор? Так поступить с взрослой и самостоятельной женщиной без преступления закона не получится. Вы ведь чтите закон?

— Именно это ожидает вас, если я вышвырну вас за пределы гнезда.

— Гнезда? — неожиданное местонахождение сбило с толку.

— Эти земли изначальны и исконны для моего рода, адепт Тонверк. Это дает некоторые преимущества.

— Мне нужно подумать. — я держалась из последних сил. Меня лучше бы, наверно, исключили вместе с остальными. Не было бы сейчас никаких угроз и неприятных предложений. Не было бы опасности оказаться под рабской опекой.

— У леса своя магия, адепт Тонверк. — громом ударил Вольсхий, разбив последнюю надежду.

Цитадель, которую занимала академия, построена в самой глубине дремучего леса. В нескольких часах лет шестьдесят назад основали маленький городок с названием Роуг, но толку-то? Если лес зачарован с древнейших времен, то от магии рода не спастись.

— Мне некуда бежать, монрес ректор. — сообщила я, впрочем, правду. — И денег на побег нет. Будете добивать?

Вольсхий усмехнулся.

— Не прибедняйтесь, адепт Тонверк. Не нужно. Я сложил некоторое мнение о вас и о вашем друге, адепте Ирсе Сароне. Вы двое не так просты, как кажетесь на первый взгляд.

Еще и Сарону угрожает! Что будет, если он догадается об истинной силе моего дара?!

— Для чего вы дали мне ту книжку?

Внутри меня сковал ужас, но снаружи я старалась заставить себя выглядеть холодной и безразличной. Кажется, получалось.

— Это дневник моего деда, бывшего ректора академии. Вы его еще помните?

Ложь. Автор дневника — жестокий и злой человек. Это чувствовалось по манере письма и грубости изложения. Старик не такой. Так ведь? Он не такой.

— Вижу, вы в недоумении, адепт Тонверк. А я предупреждал, Великий Князь Вольсхий не так прост, как кажется со стороны. Я не знаю никого, кто был бы столь же опасен, как он.

Весь мой крохотный мир перевернулся с ног на голову. Я не верю. Старик приютил нас с Сароном безвозмездно, как и многих других выпускников. Он потомок Истинных!

А Вольсхий просто лжец!

— На опекунство я не согласна. — из последних сил выдавила я, сжав руки в кулаки, сминая брюки; из-за высоты стола моя слабость осталась незамеченной. — Но я готова рассмотреть другие варианты нашего с вами сотрудничества.

— Конечно.

Его снисходительная улыбка чувствующего свое превосходство победителя стала последней каплей. На негнущихся ногах я выползла из кабинета и чудом не поскользнулась на крутой винтовой каменной лестнице. Я просто так не сдамся! Так пусть же Вольсхий получит по заслугам! Он обращался со мной как с некромантом. Вот пусть повеселится, когда поступлю с ним как сошедший с ума целитель!

Двое-трое суток его беспамятства позволят мне выбраться из зачарованного леса целой и невредимой. Уничтожу Вольсхого. Уничтожу. На последнем десятке ступенек все-таки не удержалась и полетела вниз.

Меня разбудил знакомый с детства запах сваренного на косточке супа. Я никогда не забывала, как мама специально для меня отделяла тоненьким острым ножичком прожилки и жирок от кусочков чистого мяса. В то время мы жили с моим родным отцом и не ведали горя. Как же я скучала по тем временам, если доводилось вспомнить. Но я запрещала себе нотальгировать. чтобы не поддаться депрессии.

Я точно сходила с ума на травоядной диете!

До слуха доносились тихие мужские голоса, и только один из них мне знаком. Вольсхий. Стоило ожидать, что он точно не останется в стороне. У него ведь на меня не совсем ясные планы. К чему были те жестокие угрозы я могла только гадать. Успокоившись во время сна, я в тихой обстановке размышляла, во что выльется тот некрасивый разговор С Вольсхим я могла быть и повежливей. Да. Может быть он и не обозлился бы на меня так сильно. И без угроз бы обошлось. Но что сделано, то сделано. Прошлого не воротишь.

— При всем моем уважении к вам я не могу в сложившейся ситуации позволить вам покинуть территорию академии, — кому-то пригрозил Вольсхий. — Я сам не до конца разобрался, и мне не до ведения войны со страждущими.

— Ты всегда хотел быть лучшим во всем, Рейсланд, — дружелюбно ответил Вольсхому собеседник настолько тихо, что мне пришлось напрячь слух. — Прости, что не смог вернуть тебя в строй.

— На сегодняшний день речь идет не обо мне. а о маленькой руже. Кто бы мог подумать?

Руже? Зеленый драгоценный камешек? Здесь залежи? Если все было так, то слухи о разорении рода Вольсхих не более чем лживый вброс. Но кому он был выгоден? Разве таким образом Вольсхие не теряли уважение и связи при императорском дворе? Не, ректор, наверное, в другом, переносном значении использовал слово.

— Руже прячутся в глуши, Рейсланд. Это обычное дело. Не важно из какой семьи ты родом. Гениальность даруется природой.

— Когда она проснется? — нетерпеливо наматывал круги по помещению Вольсхий.