В квартире Илюши царил немыслимый бардак. Спальня большепоходила на казарму. Хотя это я зря, в казарме-то как раз царит идеальныйпорядок. Да сержант убьет солдата, если у того одеяло не натянуто. Здесь жеповсюду валялись вещи, пустые бутылки, газеты, журналы и отчего-то стоялибаночки из-под детского питания «Тип-Топ», из каждой торчало по грязной ложке…

Кухня напоминала свалку, и воняло в ней соответственно, а вхолодильнике не нашлось никаких продуктов, кроме все того же детского питания.

Комнат оказалось две, и вторая служила мастерской. Вот там вотличие от спальни соблюдался полный порядок и совершенно отсутствовалавинно-водочная тара. Тюбики с красками, банки с какими-то жидкостями, кисти… УЛены Федуловой в мастерской царила такая же обстановка. На мольберте стояланезаконченная картина.

Я не слишком большой знаток живописи, но у дяди Вити,Томочкиного папы, имелась довольно неплохая коллекция альбомов. Полотно,укрепленное на подставке, могло на первый взгляд показаться оригиналом. Яркие,сочные краски, буйство тропической зелени, невиданные деревья, унизанныефруктами, странно изломанная фигура туземки с непропорционально длинныминогами… Но только в моем мозгу мигом пронесся вихрь воспоминаний.

Холодный декабрьский день, на улице завывает ветер, но нам сТомочкой спокойно и уютно. Мы сидим на огромном диване, прижавшись с разныхсторон к дяде Вите, который держит в руках огромный альбом «Лувр».

– Гоген, – объясняет дядя Витя, – великий француз,сделавший, по мнению современников, невероятный шаг. Он променял Париж, полныйсветского блеска и веселья, на Таити. Там художник нашел свое счастье, написалогромное количество картин, натурщиками для которых послужили его жена-таитянкаи ее родственники. Кстати, аборигены не понимали Гогена и посмеивались над нимтак же, как и французы, обзывали его сумасшедшим.

Я подошла к мольберту и ощутила легкий укол в сердце. Рядомна большом столе лежал тот самый огромный альбом «Лувр», антикварное издание.Интересно, где Илюша взял такой?

– Вы кто? – донеслось с порога.

Хозяин, взлохмаченный, но вполне дееспособный, с удивлениемсмотрел на меня.

– Не узнали? – хмыкнула я. – Надя Рымнина.

– Да ну, – протянул Илья, – не похожа, однако.

– Правильно.

– Кто вы?

– Виола Тараканова.

– Как вы сюда попали?

– А как сам оказался дома, помнишь?

– А я разве выходил? – удивился пьяница.

– Еще как, – заверила я его. – Еще как выходил, просто бегалпо улицам и в салоне «Арт-Мо» страшно нахамил Маше Говоровой. Кстати, она далатебе, на мой взгляд, весьма крупную сумму денег, ты уж извини, но пришлосьвзять оттуда двадцать баксов, машину водить не умею, заплатила шоферу…

– Плевать, – мотнул головой Илья. – Насрать три кучи,спасибо тебе, вот что, выпить хочешь? Коньяк есть, не лажовый, экстра-класс…

– Нет, дружок, я не стану и тебе не советую.

– А мне твои советы на фиг не нужны, – мило парировал Илюша,– можешь засунуть их себе в жопу!

Я внимательно посмотрела на хама.

– Видишь ли, ангел мой, я не смогу воспользоваться твоимпожеланием. Я никогда не засовывала себе ничего в то место, на котором сижу,может, покажешь, как это делается? Похоже, ты большой мастер по таким штукам!

Илья растерялся и в первый момент не сообразил, как достойномне ответить, поэтому глупо бухнул:

– Иди на…

– Фу, ужасно традиционно, – наморщилась я, – ругаешься каквсе, копируешь Гогена, собственное лицо имеешь или нет?

В тот момент, когда мой язык произнес фамилию великогоимпрессиониста, в глазах Илюши мелькнул откровенный испуг, даже ужас. Усилиемволи парень справился с собой и буркнул:

– Ерунда, один распальцованный заказал, для дачи…

Меня слегка удивило, что невинное упоминание о Гогенеотчего-то перепугало парня, и я сочла момент подходящим для того, чтобыпоставить ему на голову ногу в железном ботинке.

– Дорогуша, а ты неблагодарная дрянь. Я волокла тебя домойна горбу, спасла от вытрезвителя и что получила? Да уж, не хочешь себе зла, неделай людям добра.

– Сколько? – деловито спросил Илья. – Сто баксов хватит?

Я поморщилась.

– Двести, – набавил хозяин.

– Милый, ты пошляк! Предлагаешь даме деньги!

– Чего тебе надо?

– Разговор, похоже, катится по кругу, – сказала я, – ответьна один маленький, незначительный вопросик…

– Ну?

– Отчего ты решил, что Лену Федулову и Катю Виноградовуубила Маша Говорова?

И снова Илья ударился в панику. Еле-еле собрав волю в кулак,он попытался изобразить наглеца:

– Да ты никак одурела? Что за чушь порешь?

– Нет, котик, – вкрадчиво, словно граф Толстой царевичуАлексею, произнесла я, – покайся, дружок, легче станет.

– Офонарела! Да откуда ты свалилась на мою голову? До домадовела, спасибо, конечно, не хочешь денег, могу в ресторан сводить, но насчетЛенки ты откуда взяла?

Я внимательно посмотрела на него.

Как-то раз Олег, вздыхая, сообщил мне:

– Ежели попалась на преступлении, но прямых улик нет, лучшеуходи в глухую несознанку: ничего не знаю, ничего не слышу, ничего никому нескажу. А главное: я там не была!

– Ага, – ухмыльнулась я, – а вы носок с песком достанете ипо почкам…

– Ну, мои не бьют…

– Зато другие стараются.

– Оно конечно, – подтвердил Олег, – отметелить могут, тольковсе равно держись молодцом и ни в чем не сознавайся. Лупят обычно первыеполчаса, а потом сядут рядышком и начнут о доказательствах толковать. А уж туткто кого переиграет. Как в покере, имеешь на руках три девятки, а держись так,словно флеш-рояль получила, блефуй.