– Понятно, – скривился Дуся. – Танечку к телефону позовите.

– Какую… какую Танечку?! – поперхнулся от наглости санитара главный. – Я вам что – секретарша? Танечку ему!

– Позовите, позовите, я подожду…

– Да какую Танечку-то?

– Ну сами же сказали – Татьяна видела! Вот ее и пригласите. Я подожду.

В трубке повисло молчание, потом Матвей Макарович спокойно проговорил:

– Между прочим, я из дома звоню. И, смею вас заверить, никаких Танечек здесь не имеется. А если вам не терпится, то я сейчас посмотрю ее домашний номер в записной книжке.

Дусе не терпелось, и через пять минут он уже набирал номер медсестры.

– Алло, мне бы Татьяну, – красиво играл он в трубку голосом.

– Татьяну? – переспросил ворчливый старушечий голос. – Танька! Тебя!

– Знаю, что меня! А чего трубку хватаешь?! Прямо хоть руки ей оторви! – облаяла медсестра взявшего трубку и тут же промурлыкала: – Аллёу! Я вас слушаю с огромным вниманием.

– Татьяна, это Дусик, тьфу ты… Это Евдоким Филин, сослуживец твой.

– Евдоким! Боже, у тебя по телефону совершенно другой голос, ну просто не узнать! Сразу представляется такой импозантный мущщина…

– Танька, мать твою! Ну-кась бросай у телефона тереться! – послышалось у Татьяны. – Опять прилипла к трубке! Иди, говорю, вон картошку почисти! Шельма такая!

– Бабка! Иди крестиком вышивай! Прям короста какая!.. Аллёу, Евдоким, это очень славно, что вы позвонили, я даже…

– Танька!! Чего обоину рвешь, паскуда! Ты ее покупала?! – снова послышались крики на другом конце провода.

Дуся ошалел от таких разговоров – казалось, все население квартиры говорит с ним по телефону. Все, кроме того, кто нужен. А в трубку продолжали орать.

– Бабка! Чего орешь? Не видишь, она с очередным клиентом из сексу по телефону договаривается! Не мешай! Пусть на новые обои зарабатывает!

– Папа! Ну чего ты мелешь-то?.. Аллёу! Евдоким? Абсолютно не дают пообщаться. А очень хочется, вот так, с интеллигентным индивидуумом… Скажите, вас интересует поэзия?

– Татьяна! Меня сейчас интересует… а черт, я уже и сам не понял, что именно, – чертыхнулся Евдоким.

– Дусенька! Какой ужас! Ты ругаешься по телефону? – тут же раздался под ухом маменькин вопль. – Немедленно извинись! Люди подумают, что тебя воспитывала подворотня!

– Короче, Татьяна, я тебя жду через час возле… Маменька! Ну выйдите же к соседке! У нее прекрасный черно-белый телевизор!.. Татьяна? Я жду вас в кафе-мороженом «Белоснежка». Через час!

Дуся положил трубку на рычаг и вытер пот со лба.

– Дуся, я понимаю, – лукаво щурилась Олимпиада Петровна. – Сынок, ты влюбился. И сейчас торопишься на свидание, да? Пока наряжайся, а я тебе подогрею гороховый суп. Оденься потеплее, сейчас очень коварные погоды.

– Мам, да я ненадолго, зачем суп-то? – ныл Дуся. Горох он не уважал.

– Не спорь с мамочкой! Там много белка! А тебе просто необходим белок! Надень вон ту жилеточку, которую я перевязала тебе из старых шерстяных носков. И не куксись, она такая теплая! Ты в ней будешь, как в теплотрассе!

Гороховый суп пришлось съесть, и жилеточку Дуся тоже напялил. Правда, он еще в подъезде ее стянул и сунул за батарею. Теперь он торопился в «Белоснежку».

Танечка уже сидела там. Вне больничного халата она выглядела прелестно – светлые локоны вольно валялись на плечах, ресницы были удивительно черными и беспрестанно моргали, губы жирно блестели, а коротенькая юбочка и вовсе заставила Дусю втянуть живот.

– Евдоким! – помахала Танечка салфеткой со своего столика. – Дуся! Я заказала нам мороженое с коньяком! Вы любите с коньяком?

– Я люблю просто мороженое, сливочное. Можно еще орешков туда покрошить, – засмущался Дуся, но вспомнил о своей цели и торжественно насупился.

– Дуся, вы такой загадочный… – перегнулась к нему через стол Танечка. – Просто удивительно, как это мы раньше не догадались встретиться в кафе!

– У меня раньше денег не было… – покрылся свекольным румянцем Дуся.

– А сейчас? – играла глазками чаровница.

– Сейчас тоже нет, но мне это… поговорить надо. А по телефону не получается.

– Только поговори-и-ить? – плаксиво протянула коллега.

Дуся просто не знал куда деться. Ему всерьез нужно было поговорить. Татьяна, по словам главного, видела Ирину Радько. Вот и хотелось вызнать, где и при каких обстоятельствах та встреча состоялась. Однако Татьяна плевать хотела на то, о чем думал Дуся, и упрямо гнула свое.

– Скажите, Дуся, я вам нравлюсь в таком одеянии? Правда ведь, мне это к лицу?

– Ну да… Татьяна, я вот что хотел спросить… – постарался собраться Дуся. – Помнишь, ты ко мне подходила, хотела что-то сказать. А я тогда с маменькой стоял, помнишь? Ну, маманя еще сказала, что у тебя похотливые мысли?

– Что она сказала? – выдвинула красавица нижнюю челюсть.

– Неважно. Важно, что хотела ты сказать.

– Я? Ой, ну надо припомнить… – облизывала Танечка накрашенные губы.

На нее уже стали заглядываться посетители, и девушке это жутко нравилось. Правда, Дуся взмок, пока она соизволила ответить.

– Так… Сейчас вспомню…

– Да чего там припоминать? Я еще по поводу пропажи ребенка мучился…

– Кстати, – капризно отвернулась к окошку Танечка. – Вот вы сейчас про ребенка вспомнили, а, между прочим, я на днях видела мамашу девочки. И ничего она не беспокоится. Правда, какая-то набыченная была, хмурая вся, будто на нее кариес напал. А сама небось думала, у кого десятку занять!

– Танечка, ты к ней подходила? – оживился Евдоким.

– Зачем это мне подходить? Она в троллейбусе сидела, а я на остановке стояла. Вижу – она!

– Может, ошиблась?

– Конечно! С чего бы мне ошибаться? Я ее надолго запомню! Я, может быть, уже давно возле вас… – девушка прилежно зарумянилась, а потом отрепетированным движением опустила глаза долу и горестно вздохнула. – Я давно на вас смотрю, вы – моя первая настоящая любовь. А тут эта влезла со своим ребенком! Тоже на богатство потянуло! Можно подумать, у нас в роддоме желающих не найдется!

Дуся крякнул. Танечка открыто атаковала. С первой любовью, это она, конечно, лишку дала, все сотрудники знали, что у Танечки немедленно вырастает огромное чувство ко всякому, у кого тугой кошелек. Даже к дяде Юре пыталась приладиться, когда тот купил новую машину, благо жена вовремя всю любовь своим криком разогнала. А еще Дусе было обидно за Ирину Радько. Ну почему все сразу думают, что она решила сделать его отцом только из корысти?

– Зря ты, Танечка, так про Ирину. Она ничего не знала о моем состоянии.