Итан смотрел, как Мерида села на краешек кровати Джоба. Он удивлялся, как ей это удавалось, — как она могла чувствовать себя свободно в этой комнате, напичканной разными аппаратами, при каждом звуке которых он чуть не подпрыгивал.

Но он не показывал этого. Он тоже был хорошим актером.

Немного поговорив с Джобом, Мерида встала с кровати, чтобы посмотреть на цветы, которые ему присылали.

— Вот эти замечательны, — сказала она. — От Шантель?

Джоб кивнул.

— Позвольте ей навестить вас, Джоб, — сказала Мерида.

— Я говорил тебе, что мне не нужны зрители. — Он повернул голову и посмотрел на Итана: — Ты разговаривал с Морисом?

— Нет.

— Потому что я хочу, чтобы он…

— Папа. — Папа, а не Джоб. Итан посмотрел отцу в глаза. — Я здесь не для того, чтобы говорить о работе.

Он не знал, что сказать дальше. Как заполнить наступившее молчание. Потому что работа была единственным, что связывало его с отцом.

Но тут вмешалась Мерида.

— Мой акушер заходил поговорить с вами? — спросила она, потому что Джоб не упоминал об этом; хотя акушер заверил ее, что был у него, Джоб мог этого не помнить, если был под действием сильных препаратов.

— Заходил.

— И?

— Я сказал ему, что нет нужды говорить мне, кого ты родишь, потому что я решительно намерен дожить до родов.

Итан не был так уверен.

— Я зайду повидать тебя завтра, — сказал он.

— У тебя первое за месяц собрание совета директоров и…

Итан поспешно пожелал отцу спокойной ночи.

Театр был заполнен, но вместо того, чтобы направиться в ложу, они сели на семейные места в четвертом ряду.

Это было так близко, что Мериде казалось, что она может протянуть руку и коснуться сцены.

— Как ты себя чувствуешь, снова попав сюда? — спросил Итан.

— Отлично. — Она пожала плечами. — С нетерпением жду начала спектакля.

Но это было не так. Мерида на самом деле боялась его.

В программке уже не было ее фотографии. И весь состав был на месте, без замен.

Мерида сидела и смотрела, как медленно гаснет свет и поднимается занавес, как птицы летят в свои гнезда и ночь спускается на прекрасный лес.

И на ее карьеру.

Она взглянула на Итана, но все его внимание было сосредоточено на сцене, и он, казалось, даже не догадывался, как все это мучительно больно для Мериды.

Но он догадывался.

Итан слышал, как она доставала бумажную салфетку, но не пошевелился. Потому что Мерида должна была пройти через это, так же как и он должен был выяснить отношения с отцом, что он собирался сделать на следующий день.

Постановка была блистательной, прекрасной, захватывающей дух. И у нее были все основания оплакивать свое отсутствие на этой сцене. Но она ни разу не упрекнула Итана за это.

Итан взял ее за руку, и на мгновение Мерида ощутила тепло и силу, которые он не демонстрировал за пределами спальни.

Она тут же вспомнила, что они на людях, и она должна выполнять условия контракта, но все же попыталась высвободить свою руку.

И тут он вложил ей в руку носовой платок, как это сделал Джоб во время свадьбы, а потом снова взял ее за руку и крепко сжал, словно не собирался никогда отпускать.

Когда Белладонна вышла на сцену и запела свою арию, Мерида положила голову на плечо Итана.

— Ты вернешься, — тихо сказал он ей.

— Не думаю.

— Я знаю это.

Итан знал это. Потому что после спектакля намеревался поговорить с ней. Завтра он поговорит с отцом, но сегодняшняя ночь принадлежит лишь им.

Итон полагал, что совершает жестокий поступок по отношению к ней ради ее же блага, он привел ее сюда, чтобы она вспомнила о своем призвании. Он поддержит ее, и они смогут начать все сначала.

Но она вдруг отстранилась от него.

Мерида почувствовала, как затвердел ее живот. Она привыкла к этим ощущениям, но на этот раз оно было необычно сильным.

А потом, когда в антракте включили свет, это повторилось.

— Ты скучаешь по всему этому, правда? — спросил Итан, но его голос, казалось, доносился откуда-то издалека.

— Мерида? — спросил Итан. — Я знаю, что тебе этого не хватает, но…

— Мои мысли не входят в контракт, — прошипела Мерида. — Даже ты, со всеми своими миллионами, не можешь позволить себе знать, что я чувствую.

— Я не понимаю, о чем ты говоришь.

— Ты не можешь иметь все, Итан. Ты не можешь иметь каждую частичку меня. Потому что мне нужно, чтобы у меня что-то осталось, когда мы расстанемся…

Она не могла делать этого здесь. Они были на людях и затевали ссору. Маска спадала с ее лица, и она сидела в красном бархатном кресле, пытаясь снова вернуться к образу сильной женщины и идеальной жены…

— Я в порядке, — неожиданно сказала она и посмотрела в его черные обеспокоенные глаза.

Но ее спина сильно болела, и у нее не было сил выдержать второе действие. Ей просто хотелось побыть одной.

— Прошу прощения, — сказала она.

Она не направилась в дамскую комнату, хотя Итан, естественно, предположил только это. Вместо этого она прошла сквозь толпу болтающих и смеющихся людей. Потом она протиснулась между теми, кто выходил на улицу, а теперь возвращался на свои места.

На улице было светло, как днем, и она несколько секунд просто стояла, не будучи уверена, как она себя чувствует, не говоря уже о том, что ей теперь делать.

— Мерида…

Она повернулась, услышав звук его голоса.

— Просто вернись в зал, — всхлипнула Мерида.

— Мерида. — Он был спокоен и собран. — У тебя начались схватки?

— Этого не может быть! — воскликнула она. — Я не хочу, чтобы ребенок родился сейчас.

— Я не думаю, что в твоей воле это решать, — спокойно сказал Итан. — И почему бы и не сейчас?

— Потому что мы не готовы.

— Мы будем готовы, — сказал Итан, потом обнял ее и прижал к себе. — Обещаю тебе это.

Было очень странно, что в одной части больницы лежал его отец, ожидая конца своей жизни. А в другой части появлялась новая жизнь.

— Мы еще не готовы, — повторяла Мерида.

— Если верить твоему акушеру, у нас еще куча времени, — сказал Итан.

Мериде предложили попытаться уснуть, чтобы набраться сил к тому моменту, когда ей придется потрудиться.