Джеб вздохнул и снял с шеи прятавшийся под бородой платок.

— Вот ерунда какая… — пробормотал он, делая из заскорузлойот пота ткани повязку.

Он завязывал мне глаза, а я стояла, не шелохнувшись, борясьс паникой, которая усилилась оттого, что я перестала видеть своих врагов.

Джеб направлял меня, положив на спину руку; никто другой небыл бы так нежен.

Мы тронулись в путь — по моему, на юг. Сперва все молчали,лишь песок хрустел под ногами. Земля была ровной, но я постоянно спотыкалась…ноги не слушались. Джеб терпеливо ждал, почти заботливо направляя меня.

Пока мы шли, взошло солнце. Некоторые прибавили шагу,обогнали нас и направились куда то вперед. Судя по звукам, со мной и Джебоммало кто остался. Наверное, по моему виду решили, что охранники не понадобятся— в полуобмороке от голода, я едва переставляла ноги, голова кружилась.

— Ты же не собираешься ему рассказывать? — раздалсяукоризненный голос Мэгги.

— Он имеет право знать, — сурово ответил Джеб.

— Жестокий поступок, Джебедия.

— Жизнь — жестокая штука, Магнолия.

Я никак не могла решить, кто из этих двоих пугает менябольше: Джеб, который так упорно старался оставить меня в живых, или Мэгги,которая волновалась из за жестокости больше брата, но первая упомянула о«докторе» — от одного этого слова на меня накатывал тошнотворный ужас.

Несколько часов мы шли в тишине, пока ноги не отказалисьменя слушать. Джеб опустил меня на землю и снова, как ночью, приложил к губамфлягу.

— Как сможешь идти, дай знать. — Голос Джеба звучалучастливо, но, по моему, он всего лишь играл роль.

Кто то нетерпеливо вздохнул.

— К чему это, Джеб? — спросил знакомый мужской голос.Похоже, один из братьев здоровяков. — Для дока? Мог бы сразу сказать. Ни к чемубыло наставлять на Кайла ружье.

— На Кайла стоило бы почаще наставлять оружие, — пробормоталДжеб.

— Дело ведь не в сочувствии, — продолжил здоровяк. — Послевсего, что ты видел…

— После всего, что я видел, только последний негодяй ненаучился бы сочувствовать. Впрочем, не в сочувствии дело. Если бы я испытывалхоть толику сочувствия к этому бедному созданию, я бы дал ей умереть.

Даже в раскаленном воздухе пустыни меня пробрала дрожь.

— В чем тогда? — потребовал ответа брат Кайла. После долгойпаузы рука Джеба прикоснулась к моей, и я вцепилась в нее — без чужой помощимне было не подняться на ноги. Другая его рука с силой уперлась мне в спину, ия снова пошла вперед.

— В любознательности, — тихим голосом сказал Джеб. Никто неответил.

Пока мы шли, я раздумывала над некоторыми очевиднымифактами. Во первых, я была не первой Душой, которую они схватили. Навернякаловля Душ поставлена на поток. Этот «доктор» уже пытался выудить ответы издругих жертв.

Во вторых, их попытки не увенчались успехом. Если бы какаято из Душ отказалась от самоубийства и раскололась под людскими пытками, я быим не понадобилась. Меня бы милосердно умертвили сразу.

Однако, как ни странно, я никак не могла представить своюбыструю смерть или попытаться ее приблизить. Умереть было бы просто, даже непришлось бы пачкать руки. Стоило лишь солгать — выдать себя за Искательницу,сообщить, что мои коллеги идут по следу, разразиться угрозами. Или сказатьправду — признаться в том, что Мелани все еще живет во мне, что она и привеламеня сюда.

Они увидят лишь ложь, попытку уверить их в том, что сознаниечеловека продолжает существовать после имплантации… В эту вероломную,заманчивую ложь так хочется верить! Они тут же решат, что я из Искателей, мнедаже и заявлять об этом не придется. Они сочтут это ловушкой, избавятся от меняпо быстрому и найдут новое место, где прятаться, подальше отсюда.

«Наверно, ты права, — согласилась Мелани. — Я бы так исделала».

Но пока боль не пришла, и я не спешила попасть в объятиясмерти; инстинкт выживания накрепко запечатал рот. Мелькнуло воспоминание опоследней встрече с Утешительницей — это было словно на другой планете…Самоубийственная с виду попытка Мелани настоять на том, чтобы я отказалась отэтого тела — блеф, но весьма эффективный. Мне тогда еще подумалось, чтоневозможно безучастно наблюдать за чужой смертью со стороны, сидя в мягкомкресле.

Прошлой ночью мы с Мелани молились о смерти, но тогда смертьвитала в дюймах от нас. Теперь, когда я снова встала на ноги, все было иначе.

«Я тоже не хочу умирать, — шепнула Мелани. — Но, может быть,ты ошибаешься и они сохранили нам жизнь по другой причине. Не понимаю, зачемим… — Ей не хотелось думать о том, что нас ждет. Я была уверена, что ей вголову придут вещи пострашнее, чем мне. — Какую тайну они так хотят у тебявыведать?»

«Эту тайну я не открою никогда и никому, даже тебе».

Смелое заявление. Но ведь боль еще не пришла…

Прошло около часа. Солнце стояло прямо над нами, жарогненной короной лежал на волосах. Неожиданно привычный уже хруст песка сменилсягулким эхом. Джеб все еще шел по песку, как и я, но у идущих впереди под ногамиуже была новая почва.

— Смотри, осторожно, — предупредил меня Джеб. — Пригнись.

Я запнулась, не уверенная, куда смотреть или как смотреть,когда глаза завязаны. Рука отпустила спину, надавила на затылок, принуждаяпригнуться. Я наклонилась всем телом. Шея одеревенела.

Джеб снова повел меня вперед. Теперь и наши шаги отдавалисьгулким эхом: песок и камни явно остались позади, почва под ногами была ровной итвердой.

Солнце скрылось — оно больше не обжигало кожу и не палиловолосы.

Я сделала еще шаг. Воздух изменился: никаких дуновений, япросто «вошла» в него. Сухой ветер пустыни исчез. Здесь воздух был неподвижным,прохладным, даже слегка влажным — ощущался вкус и запах затхлости.

И у меня, и у Мелани скопилось множество вопросов. Ейхотелось задать свои, но я хранила молчание. Никакие слова нас не спасли бы.

— Ладно, можешь выпрямиться, — разрешил Джеб.

Я медленно подняла голову.

Даже с завязанными глазами было ясно, что вокруг темно. Украев повязки проступала сплошная чернота. За спиной нетерпеливо топталисьостальные, ожидая, когда мы двинемся в путь.

— Сюда, — произнес Джеб и повел меня дальше.

Шаги отдавались эхом совсем близко — должно быть, мы находилисьв замкнутом пространстве. Я все еще непроизвольно пригибала голову.