Поход от Печатников до Крюкова казался мне самым настоящимпутешествием – когда-то в детстве, будь у меня даже велосипед Буча иСанденса, – и тогда путешествие не стало бы короче. За время похода отПечатников до Крюкова, мимо окон с лавандой и гортензией и еще однимрастеньицем со смешным названием «калачики», я мог утонуть в зыбучих песках,быть съеденным капитолийской волчицей, я мог встретить Джоди Фостер,девочку-проститутку из «Таксиста», которая так нравилась мне, когда мне былосемь. Когда мне исполнилось девять, мне нравилась уже совсем другая, не девочкаи не проститутка, – Дельфин Сейриг, ее имя я вычитал в старом журнале. Также, как имя Джоди – в другом старом журнале, двумя годами раньше, этимижурналами папаша растапливал титан в ванной. Тогда я не узнал бы ни Джоди, ниДельфин, я никогда не видел их, я увидел их много позже, но кто сказал, чтонельзя влюбиться в сочетание букв, кто установил такие правила?.. Джоди сглазами цвета черепахового гребня, Дельфин с кожей, гладкой как у дельфина,именно такими я и представлял их себе: дельфин, черепаховый гребень, развеможно перед этим устоять?..

Я никого так не любил, как Дельфин и Джоди, никого – до техпор пока не встретил Тинатин.

Встретить Тинатин сейчас, у Крюкова канала, так жемаловероятно, как встретить тринадцатилетнюю Джоди или Дельфин в куртке-сафари,ведь Джоди давно не тринадцать, а Дельфин и вовсе умерла.

Восемь десять, я не пунктуален. Да и плевать.

В воздухе пахнет близким дождем и стоячей водой канала, ввоздухе разлито молоко раннего северного вечера, я подхожу к Крюкову не состороны Печатников – со стороны Садовой, оставляю позади Никольский собор, сворачиваюнаправо, как же давно я не бродил по ЭсПэБэ вот так – совершенно бесцельно,нельзя же считать целью расплывчатое «будет интересно».

Мостик, о котором говорил jukebox, совсем недалеко, молочныйвоздух становится гуще, влаги в нем прибавилось, вот-вот пойдет дождь. Но дажеесли он пойдет – это не изменит моих планов: сегодня ночью я уезжаю в Москву.

«Добейся успеха».

Кретиническая молодежная комедия, стоит мне только появитьсяв ней в заглавной роли, сразу же переходит в разряд футуристического боевика:добьюсь ли я успеха в «Hangar 51-19»? Я бы не слишком заморачивался этим, еслибы черно-белый постер не был отправлен еще и Лоре. Остается надеяться, что всвой почтовый ящик она не заглядывала, что она ловит сны, кошмары и душигде-нибудь совсем в другом месте.

…Блики.

Я уже на мосту, и все пространство вокруг меня усеянобликами, резкими белыми вспышками, резкими голубоватыми вспышками, я вижунесколько милицейских машин, одна чуть ближе ко мне, две другие поодаль. Вцентре действа – черный «Мерс», уткнувшийся мордой в камень парапета. Вседверцы «Мерседеса» распахнуты настежь, два окровавленных трупа сзади, один –спереди, на водительском сиденье, голова на руле, лобовое стекло треснуло изабрызгано кровью.

Тела еще в машине, нет даже «скорой», следовательно, всепроизошло совсем недавно, может быть – пятнадцать, десять минут тому назад. Чтобыло бы, приди я вовремя?

подходи сегодня часам к восьми вечера. Будет интересно:-):-)

Не в восемь пятнадцать, а ровно в восемь?

Я… я увидел бы, как все это произошло. А чертов jukeboxзнал, что это должно произойти. Иначе он не отправил бы меня сюда.

увидишь, что будет потом.

Это не просто автокатастрофа, «Мерседес» не просто потерялуправление и врезался в парапет: все, находящиеся в машине хладнокровнорасстреляны, я замечаю и кое-что другое кроме треснувшего лобового стекла:прошитые пулями дверцы, пассажиров поливали свинцом на совесть, одним лазернымприцелом дело не обошлось. За последние несколько минут я не сдвинулся с местани на сантиметр, я стою там же, где стоял, там, где меня застали блики – белые,голубоватые: почти посередине мостика. С телами в машине ничего не происходит,все дело во мне, в зрении, обонянии, осязании, никогда еще мир не открывалсямне в таких режущих глаз подробностях. Не прилагая никаких усилий, я могуразглядеть небольшую царапину на капоте и рисунок шин – господи! даже рисунокшин виден мне, как видна залитая кровью запонка одного из пассажиров. Чернаяматовая поверхность (Black Onyx?!) и маленький камешек в углу слева – я не долженэтого видеть, я не смог бы увидеть этого и с пяти шагов – но я вижу, вижу! Ипочти физически ощущаю, как стынет и сворачивается чужая кровь, но и это еще невсе -

она движется,

она приближается,

она не захлестывает потоком, она осторожна, осмотрительна,но – приближается.

В живописности ей не откажешь.

Именно на этой чудовищной мысли я и ловлю себя: вживописности ей не откажешь. Искореженный передок «Мерседеса» так безупречен,что вполне мог бы претендовать на место в каталоге, убитые тоже выглядят вполнегламурно, все трое: им впору рекламировать бритвенные станки «Gillette Turbo»,тройное лезвие, освежающая полоска, щетина снимается на раз, тем более –основательно вспененная кровью.

Кровь.

Вот что интересует меня – кровь.

Она продолжает двигаться, ползти ко мне, огибая всепрепятствия или попросту избегая их. Я вижу, как отдельные капли собираются вручейки, как ручейки снова распадаются – на рукава, а затем и на капли, онидвижутся, как птицы в небе, как закоренелые преступники – не оставляя следов. Имоя собственная кровь, дурная кровь парня (37,2° по утрам в понедельник) тоженачинает волноваться. Даже во рту я ощущаю ее привкус, если она хлынет из ушей,из глаз, просочится сквозь ногти – я нисколько не удивлюсь. Теперь – неудивлюсь.

Я возбужден. Или это моя кровь возбуждена?

«А люди, погибшие насильственной смертью, не интересуют вассовсем?»

Это сказала мне Тинатин вчера вечером. Меня не интересуютмертвые пассажиры «Мерседеса», нет, не так: они интересуют меня не больше, чемлюбая картинка в журнале, стильная картинка, стильно выполненная картинка

BRISTOLL'S GIN НАСТРОЕНИЕ ВЕЧЕРА,

костюм с рисунком «рыбьи косточки» – единственная вольность,все остальное выдержано в строгом стиле деловых переговоров, плавно переходящихв сладострастные постельные стоны и фрикции; чеканный профиль, хорошовыписанные губы, стакан на переднем плане, кубики со льдом – life-style отяппи:

чрезмерное употребление алкоголя вредит вашему здоровью.

Я ошибся.

Кровь, которая приближается ко мне – осторожно, осмотрительно,огибая все препятствия, – вряд ли принадлежит яппи. Для этого она слишкомжива, слишком подвижна, слишком ярко блестит, такой крови у яппи не бывает поопределению, разве что у Буча и Санденса была такая же, и еще у сотниграбителей банков, и у сотни взломщиков сейфов, и у полсотни карточных шулеров,и у двух десятков ловцов жемчуга, и у десятка игроков на бирже, и у ДжимаМоррисона, и у капитана, выпустившего гарпун в Моби Дика, не помню, как егозвали.