Francesco Rubinato

Итальянцы, больше похожие на балканских цыган, юркие, какблохи, в шейных платках с видами озера Атабаска, преувеличенно жестикулирующие,с нечищенными ботинками, но безупречными манжетами и такими же безупречнымимедальонами в форме безупречного сердца Богородицы, неизвестно, переспала лиЛора с кем-нибудь из них или ей хватило карабинера во франкфуртском аэропорту.О выставке канцелярских принадлежностей писала она, никакого противоречия соспециальностью ресторанного критика, милый, эти ручки, эти чернильницы таксовершенны, что их хочется сожрать – живьем, не разделывая, без соусов иприправ.

Ручки совершенны, перьевые ручки ручной работы, красногодерева, с металлическими вставками, повторяющими детали барельефов собораСвятого Петра, чернильницы – и есть собор Святого Петра в миниатюре, остаетсялишь обмакнуть перо в чернильницу и написать:

ВСЕ КОНЧЕНО.

Лорина рука в моем паху – вот причина всех несчастий. Лоринарука – ив какую-то секунду я потерял контроль над собой, «Галантец» дернулсявправо, ничего страшного не произошло бы, не окажись тип именно в том месте,куда дернулся «Галантец»… Она подставила меня, сука! Невинная просьба сменитьее за рулем, хотя бы на час, что-то я совсем рублюсь, милый, ехать вдвоем –отличная идея, ты был прав, Лора солгала мне. Гораздо более изощренно, чемобычно лжет своим любовникам, любовницам и тамагочи – по поводуисключительности ливанской кухни и утонченности жарки креветок в панцирях.Далеко идущий умысел Лоры – показать мне мою собственную ничтожность, она нетолько мечтала о Тинатин, она мечтала рассказать ей, какое я похотливоеживотное. И как я, думая об одной, трахаю совсем другую, «ЖЖ»-феминистки будутобсасывать это драматическое событие целую декаду, в стихах и прозе, с обильнымиспользованием ненормативной лексики. Возможно, даже откроют тему накаком-нибудь ублюдочном суфражистском форуме, «ниибацца, какую актуальную»:

«8 с половиной причин почему мы их терпеть не можем»,

– и воткнут ее между двумя другими темами:

«Наши люди в баскской сепаратистской группировке „ЭТА“,

«Все, что напрямую не касается секса, но нам интересно».

Мне насрать на 8 с половиной причин, они неважны, важна толькоодна – Лорина рука в моем паху.

Пожалуй, Лора ненавидит меня больше, чем я мог предположить.

Эту ненависть я ощущаю даже сейчас, когда мы оба сидим вмашине, в двадцати метрах от сбитого мной типа. Неизвестно, поднимал ли онруку, чтобы остановить нас, или просто вышел из своего джипа, чтобы отлить, мыникогда не узнаем об этом.

Он мертв. Мы влипли. Все кончено – вот это я знаю точно.

Удар не был сокрушительным, скорее – мягким, глухим, я дажене успел сообразить, что произошло, не успел сбросить газ, а Лора не успелавынуть руку у меня из штанов. Тормозной путь выдаст нас с головой, в последнийраз, когда я смотрел на спидометр, он показывал 140, даже странно, что я сосвоим младенческим опытом вождения мог развить такую скорость.

Сто сорок. Никаких шансов.

– Убери руку, – говорю я Лоре, когда «Галантец»наконец останавливается.

– Что это было?

– И выключи эту дурацкую музыку.

Jane В., вечная Jane В., проклятая Jane В., липкая, какпервая любовь к роскошной продавщице кондитерского отдела из магазинчика пососедству, она пропитана помадкой и сливочным кремом, а сверху покоятсязасахаренные дольки мандарина.

– Что это было?

– Не знаю. Да выключи к чертям музыку!

– По-моему, мы кого-то сбили…

– Думаю, это какое-то животное… Кабан… Дикий кабан иличто-то в этом роде.

– Ну тогда молись, чтобы это был кабан.

Сколько мы просидели в машине, после того как Лоравысказалась насчет кабана, которого я видел только на картинках и по каналу«Animal Planet», топ-десятка «самых опасных», и насчет молитвы: отче наш впервой строке, аминь – в последней, сам текст не сохранился; сколько мыпросидели? Десять минут? Час?..

– Ты собираешься выходить? – спрашивает у меняЛора.

– А ты?.. Ни одна молитва в башку не лезет…

– Это не кабан.

– С чего ты взяла, что это не кабан?

– Я не знаю ни одного кабана, который водит машину.Которому выдали бы водительские права.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Мудак… Я связалась с мудаком!.. Мудак…Мудак!!! – шепчет Лора, не глядя в мою сторону, и у меня закладывает ушиот этого шепота.

– А лоси не водят, потому что рога в салоне непомещаются?

– Мать твою…

Джип в зеркале заднего вида, фары потушены, я вижу то же,что и Лора: джип, кабаны не водят машину, тут Лора права, и лоси не водятмашину.

– Может, он еще жив? – безнадежным голосомспрашивает Лора.

– Выйди посмотри.

– Сволочь! Это ты его сбил, ты!

– Тачка-то твоя…

– И что?

– Тачка твоя, а у меня даже прав нет, как у кабана.

– И что?

– Я не должен был сидеть за рулем. Я и не сидел.

Мне нисколько не жаль Лору, дерьмо, в которое мывлипли, – не для страниц «Live Journal», Лора будет пережевывать его сама,давиться и пережевывать.

– Подонок!

– Да ладно тебе… Почему бы нам не рвануть отсюда? Кактебе такая идея?

Идея вполне здравая, ни одной машины за то время, что мысобачимся, не проехало мимо, встречная полоса тоже свободна, никто не истерит унас за спиной, следовательно, тип, которого мы сбили (мне все еще хочетсяверить, что это был кабан или тварь сходного с кабаном размера), – тип былодин.

– Я знаю, чем это заканчивается…

«Я знаю, что вы делали прошлым летом», ужастик длявыпускников школ и неудачников из обслуги «Макдоналдса» с бейджами на красныхрубашках, красных в белую клетку, с неестественной доброжелательностью вовзгляде, такая доброжелательность свойственна только им и адвентистам седьмогодня, пытающимся всучить тебе печатную религиозную агитку прямо в подземномпереходе. Плачевный конец героев ужастика меня не устраивает.

– Я сяду за руль, – решается наконец Лора. –Выматывайся.

Выматывайся, милый, но первой из машины выходит она; назад,туда, где стоит припаркованный к обочине джип, Лора старается не смотреть.

– Выходи…

Лора ненавидит меня больше, чем я мог предположить.

Но я мог бы предположить, мог бы догадаться, что она сделаетв следующий момент. Двери заблокированы в течение секунды, чертов электропакет!медленно, как в рапиде, Лора поворачивает ключ зажигания и приспускает стекло.Мне хорошо видно ее лицо, исполненное торжества, изо рта вылетает облачко пара,хотя совсем не холодно.