Ну что ж, это даже забавно. И на самом деле интригует. Мыоба приглашены.

– Мы оба приглашены, Лора. Нравится тебе это или нет.Вопрос в том, кого же она в конце концов выберет.

– Возможно, она уже выбрала.

– Мне так не кажется.

Лора смеется. Хотя ничего смешного в моих словах нет. Лорасмеется, еще никогда она не казалась мне такой привлекательной. Жаль, что онане сидела в «Мерседесе», рядом с младшим братом capungo, – тогда проблемаразрешилась бы сама собой.

– Она уже выбрала, милый.

– Кого же?

Я накручиваю на палец прядь Лориных волос, почему я всевремя забываю, что они коротко стрижены, почему сама Лора забывает об этом?

– Нас.

– Нас?

– Тебя и меня. Неизвестно из какого количества претендентов.

– Неизвестно, – хмыкаю я.

– Неизвестно, сколько их было. Но главный приз,кажется, достанется нам.

– Главный приз достанется кому-то одному.

Мне снова хочется удавить Лору, но вместо этого я прижимаюсьгубами к ее виску. Такому же холодному, как и губы. Ледяному. Самое времявыдолбить в нем лунку, закинуть удочку и выловить все мысли Лоры. Не думаю, чтоулов будет таким уж богатым – любовные переживания по поводу Тинатин,непристойные фантазии на тему Тинатин, девичьи грезы о Тинатин, желание отбить Тинатину всего мира, навсегда поразить ее в самое сердце или хотя бы на времявскружить ей голову sms-флиртом и цитированием текстов группы «Ночныеснайперы». Впрочем, тексты группы «Рефлекс» тоже подойдут. Ненависть ко мнезанимает незначительное место в мыслях Лоры, ее и на хвост полудохлого окуня ненаберется.

– И ты, естественно, попрешься в эту чертову Москву.

– Естественно. – Лора и не думаетотстраняться. – Я еду прямо сейчас.

– На машине?

– Ненавижу поезда. И самолеты тоже. И тебя.

– Наши чувства, как всегда, глубоки и взаимны, душамоя. Ты, что ли, ночью ехать собираешься?

– Почему нет? Ночью трасса свободна, и уродов на нейгораздо меньше, чем днем.

– А если ты захочешь спать? Если вдруг вырубишься?

– Не захочу.

– Вообще-то, мне кажется, что одной как-то стремновато…

– А мне не кажется.

– Девушка… одна… на трассе ночью…

– Это твоя любимая сексуальная фантазия, милый?

– Одна из многих. – Оставив в покое висок, яперехожу к Лориному уху.

– Аза рулем шикарного «Лексуса», конечно, ты?

– Обычно это не «Лексус», а «КамАЗ». Романтичнее иместа больше. Но сейчас я готов согласиться на скромное место штурмана.

– Штурмана?

– Могу составить тебе компанию до Москвы. Чтобы ты нескучала.

– Ты не находишь, что это откровенная наглость, милый?

– Будь великодушна, Лора. Ты же сама говорила, чтоглавный приз достался нам. Тебе и мне. Тебе и мне.

Лора молчит.

Снова дождь. Давненько его не было, я уж и соскучитьсяуспел. В последний раз, когда я его видел, он кругами ходил вокруг Тинатин, онбыл ее сюжетом, или это она была его сюжетом? Идет ли он там, где сейчасТинатин?.. Нет, это все-таки другой дождь, совсем другой, тот она забрала ссобой, как забрала бы с собой ветер, снег, туман, книги, фильмы с Марикой Рекк,микроволновые печи, зубочистки, ноутбуки, роликовые коньки, запись с концертаТома Вейтса, коллекцию негашеных почтовых марок, умение говорить на шведском,она забрала бы с собой все, и никто не заметил бы подмены, наши с Лорой сердцаона тоже забрала, я не в обиде, Тинатин.

– Так как, Лора?..

Лора молчит.

– Она прислала письмо нам обоим. Она хочет видеть насдвоих.

– А ты уверен, что это она?

– Кто же еще? – Лора хочет сбить меня с толку,фальшивая сука, удавить ее, и дело с концом.

– Тот сумасшедший, который направил нас сюда. А теперьмы, как дураки, попремся в Москву, а ее там не будет… Просто бред какой-то…Ехать куда-то… ради чего?

– Чтобы увидеть ее.

– Я не уверена…

– В чем?

Ни в чем. Почему она носит эти хреновы очки? Мы ведь даже неразглядели ее толком. Может, она косит на левый глаз?

– Это что-то меняет?

– Может, она китаянка?

– Почему нет? – мне становится весело. –Китаянка, как у Годара… Почему бы среди девяти детей клоуна-чревовещателя незатесаться китаянке?.. Косящей на левый глаз китаянке. Это ничего не меняет,Лора.

– Ничего, – шепчет Лора.

Она готова расплакаться, и я не знаю, как утешить ее.Трахнуть, что ли? Я бы смог это сделать, прямо сейчас, ничем другим я не могувыразить ни симпатию к Лоре, ни ненависть к ней. С фантазией у тебя напряг,бэбик, фантазии у тебя маловато, все расхватали другие, более удачливые, неписавшие в детстве названия никогда не виденных фильмов. Мелом, на заднейстенке шкафа. Я не знаю, как мне избавиться от воспоминаний, куда их засунуть,затолкать, ни один карман не выдержит такого груза, ни один ящик, разве что –Лоре в рот, и там они оледенеют, успокоятся навсегда.

Хорошая идея.

По лобовому стеклу барабанят капли, ничего необычного в этомнет, необычен только цвет, с сильной примесью красного. Убедить себя в том, чтоэто всего лишь отсветы милицейских мигалок, не составляет труда.

Лора включает дворники.

– Давай-ка выбираться отсюда, Макс. Мне что-то не посебе…

– Ты тоже это заметила?

– Что?

– Ладно, ничего… Я видел вчера этих людей. На выставке.Всю троицу. Бог-отец, бог-сын и бог – дух святой… Блин…

– Тогда мы можем не переживать за их дальнейшую судьбу.

– Я видел их вчера.

– Я тоже. Ну и что?

– А теперь они мертвы. Думаешь, все это простая случайность?Совпадение?

– Я и думать об этом не хочу. Но если ты все ещехочешь… ехать со мной…

– Хочу.

– Тогда поехали…

* * *

…Все кончено.

Если будущее и правда орешник – мы с Лорой врезались в негона полном ходу. Вмятина на капоте, слегка покореженный бампер, и больше ничего,никаких видимых повреждений, можно считать, что «Галантец» Лоры дешевоотделался.

Но лучше бы мы врезались в орешник.

В орешник с мертвой птицей у корней, с паутиной в ветвях; ворешник, а не в этого типа. Мокрое шоссе нас не оправдывает, оно и не былотаким уж мокрым, дожди вороньем кружат лишь над ЭсПэБэ. Ночь нас тоже неоправдывает, Лорина рука в моем паху – вот причина всех несчастий. Лоринорешение доверить мне руль – вот причина всех несчастий. Я знаю, для чего онасделала это: чтобы освободить себя для мыслей о Тинатин, чтобы полностью имотдаться. Невозможно одновременно следить за дорогой и думать о прямых волосахТинатин, о том, как они разметаны по подушке, как стекают на твое лицо, какобволакивают грудь, как струятся по бедрам; о том, как они забивают тебе рот итогда становятся похожими на гальку и песок одновременно. Волосы стекают,обволакивают, струятся, а вместе с волосами струится и тело Тинатин, топоявляясь на поверхности твоего тела, то исчезая внутри; Лора не знает, какумеет исчезать Тинатин, даже находясь рядом с тобой, Лора не знает – а я знаю.Это знание ограничивает меня, но позволяет вести машину, Лориным же фантазияместь где развернуться, машина – лишь досадная помеха. Для Лоры Тинатин ещеболее недостижима, чем для меня, губы мои запечатаны сургучтагеё7 поцелуя,странно, что тогда я подумал о пластиковом стаканчике, а мысль о сургуче мне ив голову не пришла. Это не совсем обычный сургуч – красный (красное становитсяслишком навязчивой темой, слишком настойчивым парафразом), я видел его лишьоднажды, на выставке канцелярских принадлежностей Франческо Рубинато.