Я хотела, чтобы ты учился, чтобы ты стал инженером, умным, чистым, богатым. Я хотела, чтобы ты был счастливым, Лазарь…

— Мама, не мучай меня! — воззвал Лазарь. — Я не могу вернуться. Пойми!

— Ну хорошо, — сказала Роза в тоске. — Тогда объясни мне ты, инженер, зачем пропала моя жизнь? Потому что я не такая грамотная, как ты? Я сама понять этого не могу[33].

И вот однажды вечером, перед съемками этой сцены, Раневская, позвонив домой Михаилу Ильичу, попросила разрешения ненадолго зайти. По голосу чувствовалось, что артистка чем-то встревожена. Кузьмина и Ромм терялись в догадках.

Когда Фаина Георгиевна пришла, вид у нее был донельзя озабоченный, мрачноватый. Устроившись поудобней в кресле и слегка успокоившись, артистка разразилась гневной речью, смысл которой сводился к тому, что она не в состоянии решать нереальные задачи. Ей с такой сценой не справиться. Нужно либо ее переделать, упростить, либо вообще убрать.

Одна из любимых актрис М. И. Ромма Фаина Георгиевна Раневская

1 апреля 1967

[РИА Новости]

После нескольких уточняющих вопросов выяснилась причина возмущения Раневской — оказывается, она не в состоянии сыграть драматический монолог Розы Скороход в тюрьме.

— Почему? — удивился Ромм.

Потому что он слишком хорошо написан. Сыграть его под силу лишь великому трагическому актеру. Она к таковым мастерам себя не причисляет.

Михаил Ильич, посмеиваясь, принялся успокаивать актрису, говорил, что ничего сверхъестественного в этом монологе нет. Сцена вполне ей по плечу. Кузьмина поддержала мужа.

Однако Раневская была неумолима: нет, сыграть этот кусок я не в силах, я опозорюсь, возьмите другую артистку. Или меняйте текст.

Они препирались до тех пор, пока Ромм не начал сердиться, перешел на официальный тон:

— Фаина Георгиевна, дело близится к завершению. Фильм почти готов, а вы хотите, чтобы я переписал центральный монолог!

— Нет. Я просто хочу, чтобы вы показали мне человека, который способен исполнить такой монолог. Или вы сами можете?

— Пожалуйста, — неожиданно согласился Ромм.

Он достал нужную страницу, пробежал текст глазами, сделал паузу, а потом начал читать. И вдруг перед застывшими в ожидании Раневской и Кузьминой предстала усталая, измочаленная горестями пожилая женщина, умоляющая всевышнего, чтобы тот наконец-то послал ей крошечную частичку счастья, которого она так мало видела в жизни.

Ромм читал так проникновенно, так трогательно, что обе слушательницы не могли сдержать слез. А Михаил Ильич, закончив и шутливо раскланиваясь, пригласил женщин на чаепитие. Однако находившаяся под впечатлением от «игры» режиссера Раневская от чая отказалась и поспешила домой: нет, нет, мне это нужно переварить.

На прощание сказала:

— Не знаю, смогу ли я это сыграть. Но теперь, по крайней мере, понимаю, что нужно делать.

Афиша фильма «Мечта»

1940-е

Художник А. Заневский [Из открытых источников]

Отныне уже десятки лет зрители могут убедиться в том, что Раневская с честью справилась с этой непростой сценой. Михаил Ильич со снайперской точностью выбирал артистов на роли. Чаще страдал от переизбытка претендентов, чем от недостатка. Иногда вставал перед дилеммой, кого выбрать. Любил работать с проверенными людьми. Постепенно сложилась своя команда — оператор Борис Волчек, помощник оператора Эра Савельева, директор Николай Привезенцев. Появились и «свои» артисты (не говоря уж о Кузьминой). Очень нравился Ромму Василий Васильевич Ванин, блестяще игравший в обоих фильмах ленинианы. Режиссер хотел, чтобы тот сыграл в «Мечте» пана Комаровского — жениха из брачной газеты, сноба, пускающего пыль в глаза. Ванин тоже хотел играть. Репетиции и пробы прошли великолепно. Однако, что бы ни делал Василий Васильевич, при всей виртуозности его актерского мастерства, за версту было видно, что это русский человек. Ни в коем случае не поляк, хоть ты тресни.

В конце концов на роль Комаровского взяли Михаила Астангова, который сыграл безупречно.

В фильме десять персонажей, и у каждого своя мечта. У одних возвышенная, у других приземленная. Постановщик деликатно насмехается над этими представителями мещанского мирка и в то же время сочувствует им.

Фотопроба Е. Кузьминой для фильма «Мечта»

1940

[РГАЛИ. Ф. 844. Оп. 4. Д. 26. Л. 1]

Следует заметить, по мере практической работы у Михаила Ильича постепенно формировалась система взглядов на проблемы теории кино вообще и режиссуры в частности. Некоторые свои выводы он изложил в статье «Режиссер и фильм», написанной еще до «Мечты», после «Ленина в 1918 году».

В этой статье Ромм утверждал, что в советской кинематографии сложился культ режиссеров. Им приписывают все мыслимые, а порой сомнительные достижения. На самом деле успех сопутствует тем фильмам, где на первый план выдвигаются непосредственные исполнители картины — сценаристы, построившие декорации художники, операторы, композиторы и, разумеется, артисты, разыгравшие полученный сценарий. Режиссеру остается скоординировать действия этих творческих индивидуальностей, подчинить работу каждого единому художественному заданию.

Почетная грамота, врученная Президиумом Верховного Совета РСФСР М. И. Ромму «за выдающиеся заслуги в области киноискусства»

23 мая 1940

[РГАЛИ. Ф. 844. Оп. 4. Д. 274. Л. 3]

Однако в то время, по мнению Ромма, основным содержанием режиссерской деятельности в кино была лишь работа с актерами. Хотя именно этот участок в советском кино являлся отстающим. Режиссерам следовало сконцентрировать свои усилия на умении работать с актерами.

По-разному отнеслась киношная братия к постулатам Ромма. Одни встретили их с одобрением, другие с ними не соглашались. Особенно с оценкой насчет отстающего участка. Во всяком случае никто не остался равнодушным к его выводам. Сам же Михаил Ильич придерживался этих принципов и во всех последующих работах.

Не менее пристально он следил за производственными процессами.

Глава десятая. Большие проблемы маленьких студий

На заре туманной юности, когда Ромм только приступал к съемкам «Пышки», в плановом отделе Москинокомбината ему вручили производственный график. Это была дежурная процедура, такую бумагу давали каждому постановщику. Ознакомившись с содержанием, дебютант нашел его вполне приемлемым.

Через несколько дней Ромм повстречался в коридоре с одним из старожилов комбината. В разговоре тот поинтересовался:

— Когда вы намереваетесь сдать картину?

Помня наизусть план, режиссер уверенно ответил:

— 26 декабря 1933 года.

Собеседник скептически посмотрел на него, что-то прикинул в уме, после чего многозначительно произнес:

— Что ж, пожалуй, в марте 34-го сдадите. — И добавил: — Если все будет в порядке.

Этот «коридорный» разговор надолго запомнился Михаилу Ильичу.

После первых съемочных дней «Пышки» он понял, что на комбинате существуют два типа планирования: официальное и реальное. Официальное основывается на прямолинейном учете