Грэг угрожающе прищурил глаза, а Ивэн, словно почувствовав нарастающую опасность, дернулся и заскулил жалобно Есе в шею.

— Грэг, я вас прошу, давайте поговорим спокойно? — взять себя в руки, когда неуравновешенный слабовоспитанный мужлан сидит на расстоянии всего в несколько сантиметров, оказалось не просто, но ради Ивэна Есения сделала это. И пусть внутри она обмирала от страха, но зато внешне оставалась спокойной. — Я расскажу все, что вас интересует, но не пугайте ребенка, пожалуйста.

Грэг недоверчиво посмотрел на девушку.

— Ты его защищаешь? Интересно…

— А что не так? По-моему, это естественный человеческий инстинкт — защитить слабого. Тем более, ребенка.

— Не слабого, а ущербного, — презрительно сплюнул Грэг. — И ты права, инстинкт этот человеческий. Ни одно животное не станет оставлять в живых такое недоразумение.

— Как вы можете так говорить? — Есения незаметно для себя повысила голос от возмущения. — Это же ваш сын! Его, между прочим, обследовали врачи, назначили лечение. Я сама медик, и каждый день наблюдаю улучшения в его состоянии. Он уже пробует ходить! Вы представляете? Немного заботы, грамотное лечение, массаж, и всё будет в порядке. Я уверена, через год никто и не скажет, что у него были проблемы. Максимум, останется лёгкая хромота, но, уверяю вас, она ему абсолютно не помешает вырасти счастливым человеком.

Высказавшись, Есения выдохнула и прикусила язык, ожидая очередной вспышки гнева. Но Грэг лишь опять усмехнулся и с неожиданной горечью произнес:

— Мне нужен здоровый, крепкий сын. Которого не нужно лечить и прятать от ветра и мороза. Который будет бегать быстрее ветра босым по снегу и по горящим углям. А ты говоришь — всего лишь хромота.

Есения не нашла, что ответить на это странное признание. Ясно было одно — мужчина психически нездоров, иначе зачем бы ему заставлять несчастного ребенка ходить босиком по снегу и углям?

— Но мы отвлеклись от темы и зря теряем время. Я и так уйму времени убил, как оказалось, зря, ошиваясь возле границ стаи Строжина. Запах этого недоноска почуял, и повелся. Но моя благоверная оказалась хитрее и скинула его тебе, обычной человечке.

Есения слушала эту тираду, хлопая глазами. Область психиатрии в колледже почти не затрагивали, и, как вести себя с больными людьми, она представляла лишь в общих чертах. Не раздражать, не спорить, во всем соглашаться. Вроде, так.

— Что молчишь? Так где Стелла, спрашиваю?

Вот и как ответить ему, чтобы не разозлить?

— Давайте, я вам расскажу всё с самого начала? — осторожно спросила Еся, и, получив в ответ одобрительный кивок, продолжила: — Ваша супруга пришла к нам в центр помощи женщинам несколько недель назад. Она ничего о себе не рассказывала и не предоставила документы. Я часто общалась с Ивэном, и он ко мне немного привязался. А потом Стелла исчезла… Просто ушла, оставив сына. А у меня как раз отпуск подошёл, я и решила съездить с Ивэном к бабушке. Вот и вся история.

Есения решила сказать полуправду. Неизвестно, что надумает предпринять Грэг, если узнает, что Стелла должна скоро объявиться и забрать сына.

— Ты же сейчас говоришь мне правду, девочка? — От вкрадчивого тона по телу побежали мурашки. — Я очень не люблю, когда меня обманывают.

Есения постаралась сделать самый честный вид, на который оказалась способна.

— Конечно. Я правда не знаю, где ваша жена.

Грэг надолго задумался, а Еся так и сидела на неудобном чурбаке, мучаясь от боли в спине и покачивая задремавшего Ивэна. Чтобы мальчик успокоился, ей пришлось затянуть бесконечное "Я колобок, колобок…", и бессчетное количество раз погладить ребенка по спине.

— Не надоело завывать? — раздраженно спросил мужчина после очередного "я от дедушки ушел". — Нравится тебе с чужим щенком возиться? Даже Стеллка его столько не тетешкала.

— Не надоело, — шепотом парировала Есения. — Вы его сильно напугали, успокаиваю, как могу. Ему, вообще-то, давно спать пора. Где мне его уложить?

— Я ему должен ещё удобства предоставить? Вон топчан, там и располагайтесь. И заткнись уже, а? Скулы от этой заунывщины сводит.

Еся не стала спорить с грубияном, молча встала, и перенесла Ивэна на примитивное ложе, прикрытое старым истертым ковром. Вместо подушки использовала второй свежести полотенце, обнаруженное тут же. Неприятно, конечно, но хоть что-то. Не лежать же бедняге на жестком. Хотя, судя по представлениям его отца, так и нужно было поступить, иначе настоящего мужика не вырастить.

Устроив Ивэна со всем возможным комфортом, Есения присела рядом, опираясь спиной о дощатую стену хижины, и так и сидела, пока сама не уснула, утомленная нервными переживаниями.

Проснулась утром совершенно окоченевшая от холода, и первым делом проверила Ивэна. Ребенок безмятежно спал, укутавшись вытащенным из-под головы полотенцем, и Есения тихо встала с неудобного ложа. Сделала несколько энергичных движений, разгоняя кровь по телу, быстро растерла руки, и осторожно выглянула в мутноватое окно. Грэга нигде не было видно, и девушка рискнула открыть дверь и выйти из хижины. Машина на месте, значит мужчина где-то рядом. Отошёл в туалет?

В ответ на это предположение, слева от домика под тяжёлыми шагами затрещал лесной валежник, и к хижине вышел полностью обнаженный Грэг, на плече которого болталась половина туши оленя. Тело мужчины, как и то, что осталось от несчастного животного, блестело от свежей крови и росы, и Есению чуть не стошнило от страха и отвращения.

Она юркнула в хижину и захлопнула за собой дверь. За хлипкой преградой, отделяющей ее от сумасшедшего, послышался смех.

— Куда умчалась? Готовить кто будет?

Есения предпочла не отзываться и, вообще, сделать вид, что её тут нет. Притаилась на топчане возле Ивэна, и с тревогой прислушивалась к звукам, доносящимся со двора. Грэг чем-то гремел, стучал, и, судя по лёгкому запаху дыма, разводил костер.

Вскоре проснулся Ивэн и сразу запросился в туалет.

Делать нечего, нужно выходить.

Возле хижины вовсю пахло жареным мясом, и мальчик жадно задышал, поворачивая голову в сторону костра. Бедный ребёнок остался вчера без ужина, и был очень голоден.

Грэг, к счастью, уже чистый и одетый, колдовал над костром, перекладывая палочки с истекающими мясным соком кусочками, и Ивэн смотрел на еду блестящими от голода глазами.

— Чего замерла? Иди есть. Зря я что-ли тут вожусь…

Есения несмело подошла ближе. Образ голого окровавленного мужчины не давал расслабиться, но голодный взгляд ребенка толкал вперёд.

— Уже готово? Выглядит очень аппетитно.

— Ешь, не отравишься.

— А оно прожарилось? Ивэну нельзя с кровью.

— Ему как раз и нужно с кровью, а лучше сырое.

Есения оставила без ответа это заявление, безмолвно сделав скидку мужчине на его болезнь, и выбрала самую прожаренную на вид порцию мяса. Не лучшая еда для ребенка, но другой нет.