отказываясь признаваться даже самому себе, что все время пытался подспудно сделать так, чтобы она увлеклась им. Дразнил ее, играл с ней, словно с маленьким зверьком. Потому и подкармливал вкусным.

Но ему и в голову не приходило планировать то, что с ними произошло.

«Когда она бросилась на тебя в библиотеке, ты не просто так прижал ее к себе, обхватив за ягодицы, ты знал, что это она».

Знал, но не мог признаться.

Он был человеком, всегда обращавшим внимание на мелочи, они были для него важны. За Беатрис он наблюдал очень внимательно с первой их встречи. Его привлекала не столько ее красота, которая с каждым днем становилась все очевиднее, сколько сила характера, стойкость, печаль в глазах и необузданный нрав, пока проявлявшийся редко. Он отлично ее понимал и чувствовал.

Уже тогда, когда впервые обнял.

— Ты многого не знаешь об этом мире. Мы обретем в нем счастье только вместе, но ты должна во всем меня слушаться и доверять.

Беатрис вскинула голову и посмотрела ему в глаза, поморщилась, сомневаясь.

Он больше не мог сдерживаться. Протянул руку и взял за подбородок, крепко сжав двумя пальцами.

— Ты должна мне во всем доверять.

Беатрис попыталась вырваться и отвела взгляд.

— Не уверена, что смогу.

— Если ты не сможешь доверять мне в этом, в большем тем более не сможешь.

— В большем? — В глазах ее вспыхнули искры.

Бриггс отпустил ее и нашел глазами сына.

— Мы пойдем в эту сторону, Уильям. Ты же хочешь увидеть Сент-Джеймсский парк?

— Да, — ответил мальчик так быстро, как не поступал, даже когда все шло по его плану.

Возможно, Бриггс не всегда был прав, он не старался сделать так, как хотел сын, целью его было создать ситуацию, в которой мальчик не столкнулся бы с сопротивлением и давлением еще сложных для понимания реалий. Бриггс хорошо помнил себя в его возрасте, когда находил покой только в чтении и занятии с любимыми орхидеями. Он понимал, насколько захватывающим может быть пребывание в собственном мире, погружение в дела тебе интересные. И как тяжело близким установить контакт, понять его в моменты отстраненности от происходящего вокруг.

Это не его выбор — вести себя хорошо или плохо, а странное переупорядочение в мозгу: казалось, все его части сбились в один угол, отключив одну половину и перегрузив другую. С возрастом он научился лучше контролировать процесс, но все еще отлично помнил обуревавшие его некогда эмоции.

Они свернули на дорожку и направились в парк. Беатрис шла рядом, иногда уклоняясь от порывов ветра. Бриггс изо всех сил старался не обращать внимания на то, какой чудесный аромат несет ветер в его сторону, окутывает, лишает стойкости. Нет, это был не аромат розовой воды, которую она, вероятно, нанесла около уха, это был совсем другой запах, природный, скрытый под этим, искусственным.

Он отчетливо ощутил и запомнил его еще прошлым вечером. Тогда она была прекрасна, как никогда.

Бриггс не думал жениться, супруга ему не была нужна, кроме того, Беатрис всегда была для него ребенком. Однако он мог и всегда готов помочь младшей сестре лучшего друга сохранить репутацию.

За короткий срок многое изменилось. Беатрис больше не виделась ему ребенком.

Бриггс поморщился. Он ненавидел этот тонкий голосок, шепотом открывающий ему правду. Его больше устроит сохранение настоящего уклада неизменным. Он не желает разрушить свой мир, что повлияет на жизни тех, кто рядом.

В парке Сент-Джеймс было немало представителей светского общества, решивших воспользоваться погожим деньком, чтобы развеяться, показать себя и посмотреть на других людей, не менее знатных. Бриггс никогда не был любителем подобного времяпрепровождения, у него попросту не хватало терпения на общение в таком духе. Возможно, по этой причине он женился довольно быстро. Долгие ухаживания, интриги, что непременно становится частью жизни человека, задержавшегося на брачном рынке, — все это виделось ему безрадостным и лишенным смысла.

К счастью, теперь рядом с ним жена, и интерес матерей дебютанток, юных и не очень девиц на выданье к нему потерян.

Беатрис же, похоже, была в восторге от всего происходящего вокруг, отчего стала еще прекраснее. Он чувствовал на себе завистливые взгляды мужчин.

Воистину, эти сшитые по моде платья с глубоким вырезом представили Беатрис в весьма выигрышном свете. Грудь ее была великолепна. Вчера вечером он смог в этом убедиться.

Желание вспыхнуло внезапно, и столь острое, что он готов был повалить ее на землю прямо здесь, на залитой солнцем полянке, останавливали лишь взгляды десятков знакомых и незнакомых людей, а также присутствие сына. Удивительно, раньше с ним подобного не случалось.

Бриггс все четко разграничивал в своей жизни, секс и страсть — не то, чему он готов посвятить себя до конца дней. Это удовольствие, наслаждение, которое он позволял себе и покупал в определенное время, оплаченная услуга. Пожалуй, ему не стоит открываться настолько и демонстрировать неистовое желание той, кто может не испытывать ничего подобного.

Но Беатрис, скорее всего, хотела того же.

Это пьянило. И подталкивало к мысли, что самые тайные желания должны знать только жрицы любви, но никак не молодая жена. Это было и будет выгодно всем.

В душе его жила надежда на то, что он сможет когда-то быть самим собой, в его жизни появится женщина, разделяющая его пристрастия, отношения с которой можно будет не скрывать от общества. Все это причиняло боль, заставляло испытывать нежелательные эмоции. Но можно ли отказаться от себя?

Уильям бегал по траве, хотя не присоединился ни к одной группе играющих детей.

— Он не любит играть со сверстниками? — поинтересовалась Беатрис.

— У него мало опыта. Впрочем, я уверен, появись у него желание находиться в компании, он непременно бы его озвучил.

— Похоже, он лучше чувствует себя в одиночестве.

— Пожалуй. Я был… таким же, испытывал определенные трудности, когда пошел в школу.

— Сколько вам тогда было лет?

— Меня отправили туда в четырнадцать. До этого меня обучали гувернеры.

— А вам не объяснили причину?

Бриггс рассмеялся в ответ.

— О таком герцога Бригамского, я имею в виду отца, не спрашивают, дорогая герцогиня. Об этом я могу говорить только сейчас, когда его нет с нами. Отец стыдился меня, считал никчемным, потому не желал отправлять в школу, где многие имели шанс в этом убедиться.

— Нет, он не мог…

— Мог. Мама отправила меня лишь после его кончины.

— Какой… плохой человек.

— Да, приятным его было назвать трудно.

— Мой отец на него похож, — произнесла Беатрис и поморщилась. — Возможно, в других аспектах, но все же… Думаю, вам известно, чем печально известен герцог