– Брайан! Вставай!

От резкого окрика тот заворочался, неразборчиво забормотал. Что-то вроде: «Убирайся, оставь меня в покое».

– Брайан, нам надо поговорить.

Он распахнул глаза. На лице проступило напряженное, тревожное ожидание.

«Вот дерьмо!» – сокрушенно подумала она, почувствовав, несмотря на злость, жалость к мужу. Хуже того, что она собиралась сделать, и придумать было нельзя. Он вообразил, что Джулия будит его, чтобы сообщить новость об Анне. Хорошую новость, разумеется, раз она не рвет на себе волосы.

Брайан приподнялся на локтях.

– Они ее нашли, да? – спросил он. – Или того уборщика?

«Дерьмо! – Джулия отрицательно покачала головой. – Дерьмо, дерьмо, дерьмо».

– Нет, – сказала она. – Но мне надо с тобой поговорить.

Надежда на его лице сменилась отчаянием, затем полным разочарованием, отражая, словно в зеркале, состояние его души. Гнев Джулии стремительно испарялся.

– Потом, – промычал он, опять заваливаясь на подушку.

– Сейчас, – уже более мягко сказала Джулия. – Извини, но…

Он ничего не ответил. Джулия так и стояла в дверном проходе.

– Брайан, это важно.

Он повернул голову и посмотрел на нее.

– Ты это нарочно, да? – спросил он. – Разбудила меня, чтобы я решил, будто у тебя хорошие новости?

– Нет, я не нарочно.

– Ну да, конечно. Как же, не нарочно.

– Правда. Я такое бы не сделала и злейшему врагу. У нас с тобой имеются проблемы, довольно серьезные, но ты ведь не мой злейший враг. Отнюдь.

– Чего тогда тебе надо? О чем нам с тобой говорить?

– Сам знаешь.

– Ничего я не знаю.

– Скажи, зачем ты это сделал, Брайан? – спросила Джулия, закрывая глаза.

– Что?

Почему-то она решила, что нужно дать ему шанс исповедаться. Вряд ли это могло исправить причиненный им вред, но, по крайней мере, они смогли бы поговорить как взрослые люди. Если же он примется все отрицать, то разговор превратится в бессмысленное препирательство.

– Ты знаешь.

– Не знаю. Так что я еще натворил?

– Брайан, сейчас не место и не время. Давай будем честными друг с другом.

– Хорошо, давай. Почему бы тебе для начала не объяснить, что я такое сделал, а затем я скажу, делал я это или нет? Обещаю, отвечу как на духу. В конце концов, что мне терять? После того, что сделала ты сама.

– Ладно, – согласилась Джулия. – Зачем ты им все растрепал?

– Это прессе, что ли?

Джулия кивнула, чувствуя торжество: он признался! Но длилось оно недолго. Что-то было не так. Брайан отреагировал слишком спокойно и обыденно. Словно его подлое предательство было само собой разумеющимся поступком.

– О прессе, о прессе. Так зачем ты это сделал?

– Даже и не думал. По-моему, мы еще вчера об этом поговорили. Должно быть, это кто-нибудь из родителей или из школы. Во всяком случае, не я. С чего ты вообще это взяла?

– Я не о том. Я о другом.

– О чем же?

И тут до нее дошло, что он еще не читал сегодняшних новостей. Решил, что она толкует о вчерашней статье. Лжец из него был неважный. Как и актер. Настолько правдоподобно сыграть полное неведение он бы не сумел. Следовательно, об их распавшемся браке раззвонил действительно не Брайан. И не он сочинил ложь о ее изменах и намерении бросить Анну. Брайан был не из таких, кто лжет не моргнув глазом, а на допросах ведет себя как завзятый партизан. Захоти он даже соврать, сломался бы при первом нажиме. Когда они только начали встречаться, Джулия узнавала, что он купил ей на Рождество или день рождения, просто спрашивая: «Ювелирное украшение? Что-то из одежды? Абонемент в спа-салон?» Стоило ей угадать тип подарка, его отнекивание приобретало иной, более мрачный оттенок, и Джулия понимала, что попала в точку. Тогда она начинала задавать уточняющие вопросы: «Кольцо? Цепочка? Браслет? Бриллианты? Серебро? Золото?» Милая игра, которая теперь закончилась навсегда.

– О, там много чего понаписано! На любой вкус.

– Где – там?

– В Интернете. Обо мне.

– Например?

– Например, что наш брак развалился, потому что я хотела уйти, оставив Анну тебе.

– А ты хочешь? Было бы неплохо.

– Не надейся. Перетопчешься. Мы бы договаривались… Я хочу сказать, мы договоримся о совместной опеке. Ты хороший отец и нужен Анне. Я ей тоже необходима. И уж разумеется, я не собиралась ее бросать.

– Ну, – протянул он, – чего сейчас-то об этом рассуждать…

– Еще они утверждают, что у меня есть любовник, ради которого я и собиралась бросить семью.

– А он есть?

– Нет.

Джулия замолкла. Она ясно видела, что ему на самом деле все это безразлично. У него на лице было написано: «Извини, но это твои проблемы». И он был прав. Это ее проблемы. Ей в одиночку придется отстаивать свою репутацию. Переживать косые взгляды коллег и клиентов, шепотки по поводу ее профнепригодности: какой же она адвокат по бракоразводным процессам, если устроила подобный ералаш в собственной жизни? И никому не интересно, что все это – ложь. Доказать-то она ничего не сможет. Как доказать, что у тебя нет любовника? Можно доказать только его наличие: фотографии, записи с камер, пробы ДНК… Но доказать отсутствие? Все, что тебе остается, – это отрицать.

Ко всему прочему она может отрицать лишь часть обвинений: «Любовника у меня не было, дочь я бросать не собиралась, но я действительно хотела развестись и опоздала за дочерью в школу».

Не очень-то убедительно. Даже если каким-то чудом ей удастся на этом настоять, пятно все равно останется. «Говнюшка», – как выразилась бы Эдна. Да, свекровь оказалась права.

Хотя… Есть один способ. Из арсенала политиков. Отрицать все скопом. Но в этом случае ей понадобится помощник. Джулия набрала в грудь побольше воздуха.

– Я хочу заявить, что не собиралась бросать Анну и что никакого любовника у меня не было, – она сделала паузу. – И что не собираюсь с тобой разводиться.

– Но ты же собираешься, – возразил Брайан. – Тебе хочется новых, более волнующих ощущений. Сама мне это говорила. А я – зануда. У меня интересов никаких нету. А что до твоих публичных заявлений… Возможно, в твоей новой жизни найдется место для приятеля, но не для Анны. Откуда мне знать?

– Ну, пожалуйста, пожалуйста, скажи им, что я не собиралась разводиться! Они пишут, что я объявила тебе об этом неделю назад. Ты мог бы дать опровержение.

– Мог бы, – согласился Брайан. – Но, во‑первых, это вранье, а во‑вторых, будет смотреться довольно странно, когда после моего заявления ты свалишь через несколько недель или через несколько месяцев, или когда там ты планируешь оставить меня в покое, – он отвернулся к окну. – В общем, разбирайся со всем этим сама, Джулия. Как хочешь, так и разбирайся.