Дальше Эмихо направился в Кёльн. В апреле там уже произошли еврейские погромы, и теперь евреи в панике от новостей из Майнца разбежались по окрестным деревням и домам знакомых христиан, которые прятали их всю Троицу 1 июня и на следующий день, пока Эмихо находился в округе. Его люди сожгли синагогу и убили еврея и еврейку, отказавшихся отречься от своей веры; но архиепископу хватило авторитета, чтобы не допустить дальнейших эксцессов.

В Кёльне Эмихо решил, что его труды на Рейне окончены. В начале июня он с основной частью своих сил отправился по Майну в Венгрию. Однако большая группа из его приверженцев считала, что следовало бы очистить от евреев и долину Мозеля. Они откололись от его армии в Майнце и 1 июня прибыли в Трир. Большую часть тамошней еврейской общины приютил у себя во дворце архиепископ, но, когда крестоносцы приблизились, несколько евреев от страха передрались между собой, а другие бросились в Мозель и утонули. Затем их гонители направились в Мец, где погибло двадцать два еврея. Примерно в середине июня погромщики вернулись в Кёльн, рассчитывая вновь присоединиться к Эмихо, но обнаружили, что он ушел, двинулись дальше по Рейну и с 24 по 27 июня убивали евреев в Нейссе, Вефелингхофене, Эллере и Ксантене. Потом они разошлись, одни вернулись по домам, другие, вероятно, влились в армию Готфрида Бульонского.

Известия о похождениях Эмихо достигли ушей тех, кто уже уехал из Германии на Восток. Фолькмар и его последователи прибыли в Прагу в конце мая. 30 июня они принялись громить евреев в городе. Светские власти оказались не в состоянии их обуздать, да и к яростным протестам епископа Космы они остались глухи. Из Праги Фолькмар двинулся в Венгрию. В Нитре, первом крупном городе по ту сторону границы, он, скорее всего, попытался заняться тем же самым. Но венгры такого поведения не потерпели. Увидев, что разнузданность крестоносцев ничем не исправишь, они атаковали и разогнали их. Многие были убиты, прочих схватили. Что произошло с уцелевшими и самим Фолькмаром, неизвестно.

Готшальк и его люди, отправившиеся по баварской дороге, задержались у Регенсбурга (Ратисбона), чтобы перебить тамошних евреев. Через несколько дней они вошли в Венгрию у Визельбурга (Мошона). По приказу короля Кальмана им позволили пополнить запасы продовольствия при условии, что они будут вести себя прилично. Но они с самого начала принялись грабить деревни, красть вино, хлеб, овец и коров. Венгерские крестьяне воспротивились этим злоупотреблениям. Начались стычки, некоторые погибли, а одного венгерского мальчика крестоносцы посадили на кол. Кальман привел войска, чтобы обуздать погромщиков, и окружил их чуть восточнее, у деревни Секешфехервар. Крестоносцам пришлось сдаться со всем оружием и награбленным добром. Но на этом беды не кончились. Возможно, они пытались отбиться, возможно, Кальману доложили о том, что произошло в Нитре, и он не желал доверять им даже безоружным. Когда они целиком находились в его руках, венгерская армия напала на них. Готшальк бежал первым, но вскоре был пойман. Все его люди погибли в последовавшей бойне.

Несколько недель спустя войско Эмихо подошло к венгерской границе. Оно было многочисленнее и грознее, чем у Готшалька; и в свете недавних событий король Кальман встревожился не на шутку. Когда Эмихо прислал гонца просить разрешения пройти через его королевство, Кальман отказал ему и послал войска охранять мост через рукав Дуная на дороге Визельбург. Но Эмихо не пожелал свернуть. Шесть недель его люди бились с венграми в серии мелких стычек перед мостом и между тем начали строить себе другой мост. Одновременно они разоряли местность со своей стороны реки. Наконец крестоносцы смогли пробиться на другой берег по построенному ими мосту и осадили визельбургскую крепость. Их армия была хорошо экипирована и везла с собой осадные орудия такой мощи, что падение города казалось неминуемым. Но, вероятно, из-за слухов о том, что к ним направляется сам король со всеми своими силами, крестоносцами внезапно овладела паника и повергла их в смятение. Тогда гарнизон сделал вылазку и напал на лагерь крестоносцев. Эмихо не сумел сплотить своих солдат. В ходе короткой битвы они были полностью разбиты. Большинство осталось лежать на поле боя, но сам Эмихо и еще несколько рыцарей сумели бежать благодаря своим быстроходным скакунам. Эмихо и его германские спутники в конце концов вернулись по домам. Французские рыцари Клерамбо Вандейский, Тома де Ла-Фер и Гийом Плотник присоединились к другим экспедициям, направлявшимся в Палестину.

Провал похода Эмихо, который произошел так скоро после краха, постигшего Фолькмара и Готшалька, произвел глубокое впечатление на западное христианство. Большинству добрых христиан он представлялся божьей карой, которую понесли убийцы евреев. Другие, кто считал само крестоносное движение ложным или безумным, увидели в этих несчастьях то, что сам Господь отвернулся от всего предприятия. До сих пор не случилось ничего такого, что могло бы оправдать прогремевшие в Клермоне крики «Так хочет Бог».

Западные сюзерены, принявшие на себя знак креста, не были столь нетерпеливы, как Петр и его товарищи. Они были готовы придерживаться установленного папой графика. Им еще нужно было собрать и экипировать войска, найти деньги, организовать управление своими землями на время отсутствия, которое могло продлиться годами.

Никто из них не был готов тронуться в путь раньше конца августа. Первым, кто покинул свой дом, был Гуго, граф Вермандуа, прозванный Le Maisne — Младшим, хотя латинские хронисты даже при его жизни переводили его прозвище самым неуместным образом — как Magnus, Великий. Он был младшим сыном короля Франции Генриха I и княжны скандинавского происхождения Анны Киевской; лет ему было около сорока, его финансовое состояние не соответствовало высокому положению, свое небольшое графство он приобрел благодаря браку с его наследницей и никогда не играл какой-либо заметной роли во французской политике. Он гордился своей родословной, но не совершил ничего значительного. Мы не можем сказать, какие мотивы подвигли его присоединиться к Крестовому походу. Он, несомненно, унаследовал непоседливость своих скандинавских предков. Возможно, он рассчитывал сколотить на Востоке богатство и занять властное положение, приличествующее столь высокородному сеньору. Вероятно, король Филипп поддержал брата в этом решении, чтобы снискать расположение папы к их семейству. Оставив свои земли на попечение графини, Гуго в конце августа отправился в Италию с небольшим войском из собственных вассалов и нескольких рыцарей из королевских доменов брата. Перед отъездом он послал вперед себя в Константинополь специального гонца с просьбой к императору организовать ему прием с почестями, подобающими принцу крови. Во время путешествия на юг к нему присоединились Дрого Нельский, Клерамбо Вандейский, Гийом Плотник и другие французские рыцари, возвращавшиеся из позорной экспедиции Эмихо.

Гуго и его спутники проехали через Рим и прибыли в Бари в первых числах октября. В Южной Италии они узнали, что и нормандские государи готовятся к походу, а племянник Боэмунда Вильгельм решил не дожидаться родственников и пересечь море вместе с Гуго. Из Бари Гуго отправил посольство из двадцати четырех рыцарей во главе с Гийомом Плотником в Диррахий, чтобы поставить губернатора в известность о своем скором прибытии и повторить свое требование о подобающем приеме. Благодаря этому правитель Диррахия Иоанн Комнин смог предупредить императора о его приезде и сам подготовиться к встрече. Но прибытие Гуго оказалось не таким достойным, как он надеялся. Небольшую флотилию, которую он нанял для переправы, разметало бурей. Несколько кораблей затонуло вместе со всеми пассажирами. Самого Гуго выбросило на берег на мысе Палли, в нескольких милях от Диррахия. Посланцы Иоанна нашли его там, растерянного, промокшего насквозь, и проводили к своему господину, который сразу же переодел его, накормил и выказал все знаки внимания, но держал его под строгим надзором. Гуго угодили лестные почести, с которыми его встретили, но некоторым из его спутников показалось, что его держат все равно что в плену. Он оставался в Диррахии до тех пор, пока от императора не прибыл высокий сановник, адмирал Мануил Вутумит, чтобы сопроводить его в Константинополь. Туда он добирался со всем комфортом, хотя ему пришлось ехать окольным путем через Филиппополь, так как император не хотел, чтобы граф встретился с итальянскими паломниками, толпившимися на Эгнатиевой дороге. В Константинополе Алексей тепло принял его и осыпал дарами, но продолжал ограничивать его свободу[44].