Это был Женька. Я распахнула дверь. На пороге стоял Женька с букетом цветов. Это было так неожиданно, что я немного растерялась.

– Почему не позвонил? – сказала я вместо приветствия.

– У тебя отключен телефон.

– Точно, разрядился, – вспомнила я и побежала включать его в розетку.

Что за память? Мне мог Сашка звонить, а я как тетеря просто забыла поставить на подзарядку свой карманный гаджет. Женька не из тех, кто будет топтаться у двери. Он закрыл дверь, прошел на кухню и положил цветы на стол.

– Собирайся, у тебя десять минут.

– Что?

Я застыла с телефоном в руке.

– Продюсер ждет.

– Как? Сегодня?

– А когда ты хотела?

– Но я…

Я стала метаться по квартире, выбрасывая из шкафов туфли и платья.

– Мне не хватит десяти минут!

Я ругалась на Женьку, что не предупредил и собираться приходится молниеносно. Важная встреча, мне нужно сделать прическу, нанести макияж и выбрать подходящий наряд. И все это за десять минут? От негодования я стала повышать голос.

– Женя, ты не мог мне сказать заранее?

– Кричишь на меня, как будто я твой муж. И в чем-то перед тобой провинился.

Я остановилась. Посмотрела ему в глаза. Вот дура! Он мне жизнь меняет, карьеру строить предлагает, цветы принес. А я? Вместо благодарности превращаюсь в истеричку?

– Прости.

Мне стало неловко. Я тут же спохватилась, что второй день подряд прошу у него прощения. Зачем он так поступает? Зачем вынуждает меня извиняться, хоть сам говорит, что это не женское дело? Он выбивает меня из седла. Я не разбираю грани поведения. Все стало так запутанно за эти два дня, что голова пошла кругом.

– Успокойся, – он взял мои руки в свои, – я сварю кофе, а ты собирайся.

Его голос был такой ровный и спокойный, что я тут же забыла свои минутные терзания. Пока я марафетилась в ванной, Женька колдовал на кухне.

Мы успели вовремя. По дороге в ресторан Женя рассказал мне об этом человеке. Смущало то, что продюсер не знал русского, а я – английского. Женька успокаивал, обещал все подробно переводить. Говорил, что в Штатах шоу-бизнес строится на харизме и таланте, этот подход Джеймс – мой будущий продюсер – мечтал внедрить в нашей стране.

На удивление, встреча прошла замечательно. Продюсер оказался молодым амбициозным парнем с деловой хваткой. Сказал, что слышал мои песни (Женька подарил ему диск), чем сильно меня удивил и растрогал. Предлагал сменить репертуар и понизить голос. Мы проговорили весь вечер, не замечая, что разговариваем через переводчика. Обсудили концепцию, план репетиций, пиар-акцию, промо-ролики, где будем записывать альбом и в каком формате будем сотрудничать. Я была счастлива.

Я чувствовала, что стою на пороге новой жизни. В мое тело, такое уставшее и равнодушное, вдохнули новую жизнь. В груди щекотало, губы растягивались радостной улыбкой. Меня переполняла благодарность вселенского масштаба. Я готова была расцеловать Джеймса, Женьку и официанта, который обслуживал наш столик. Эти мужчины вернули веру в меня, в зрителя, в честный шоу-бизнес и то, что не все покупается и продается. Есть талант. И ради него Джеймс здесь.

Мы попрощались на выходе из ресторана. Женька заказал для меня такси, а сам отправился проводить Джеймса в аэропорт. Через два месяца я должна была лететь в Америку для записи первого хита. Я не верила в реальность происходящего, глупо улыбалась и бесконечно трясла продюсеру руку. Женька сказал по-русски, что дружеское рукопожатие закончилось на второй минуте, и пора бы мне отпустить продюсера. Есть вероятность опоздать на рейс. Джеймс галантно терпел мои медвежьи знаки внимания, попросил придерживаться контракта и не забывать о диете. Я махала вслед уезжающему такси и вытирала счастливые слезы.

Если бы Женька не поехал с продюсером сейчас, я бы задушила его в объятиях.

Ночью мне пришел конвертик смс, что абонент «Любимый» в сети. Я тут же набрала его номер.

– Алло, – хмуро отозвался Сашка.

– Ты где? Почему не отвечал на звонки?

Я налетела с вопросами, как истребитель с авиабомбами.

– В КПЗ сидел, – пробурчал Сашка, – только отпустили.

– Где-где?

Я не поверила своим ушам. Он вздохнул.

– Вика, чего звонишь?

– Хочу, чтоб ты вернулся домой, – честно призналась я.

– Прости, не могу.

– Саша, – я впилась ногтями в подушку, – пожалуйста, дай мне все тебе объяснить. Ты не так все понял. Ты совсем не так понял. Женя – он мой друг. Мы не встречаемся и тем более не любовники.

При упоминании этого слова меня передернуло.

– Он на самом деле был в Америке целый год. Я не рассказывала тебе о нем только потому, что забыла. Напрочь выкинула его из головы. У меня появился ты – мой любимый человек. Все мои мысли были заняты тобой. Одним. Навсегда.

– Хорошая ты подруга, – грустно вздохнул Сашка.

– Я не поняла, ты мне веришь или нет?

– Верю-верю.

– Тогда почему не возвращаешься домой? Почему не звонил?

– Был в обезьяннике, я же тебе говорю. Только выпустили.

– Но как ты туда попал?

– Как и все, – он опять вздохнул, – напился и подрался в баре.

– Ты???

Я не верила услышанному. Мой позитивный мальчик, спортсмен Петрешенко умудрился устроить пьяный дебош?

– Вик, я хочу спать. И еще у меня сильно болит нога. Наверное, порвал связки. Завтра надо в больницу. Давай потом поговорим, ладно?

– Саша, давай я с тобой в больницу поеду!

– Не надо. Михалыч отвезет. У него доктор есть на базе.

– Саш, так база уже не ваша. Ее продали.

– А, ты уже знаешь?

– Да, я тебя искала, на базу приезжала. Так куда тебя Михалыч повезет?

– Не знаю, – он опять вздохнул.

– Тебе плохо? Где ты находишься? Я сейчас приеду.

– Не надо, Вика. Я у тренера. Черная полоса наступила, нам всем вместе держаться надо. Клуб продали, команду расформировали, ногу повредил. Как жить дальше, не знаю.

– Саша, не сдавайся. Не смей. Я сейчас приеду, я…

Но Петрешенко нажал кнопку отбоя.

Вот так в жизни бывает. У одного сверкает взлетными огнями белая полоса, а у второго впереди только чернота и мрак.

Я уткнулась в подушку и заплакала.

За год до событий

Сашка исчез из моей жизни несколько лет назад. Это был период затяжного взлета моей карьеры, очерненной разрывом в личных отношениях. Когда я вернулась из Америки, Сашка к тому времени полностью распрощался с футбольной карьерой. Его нога так и не восстановилась, что для нападающего недопустимо. Ноги – его инструмент. А он так неосмотрительно его повредил. Сашка не смог смириться с тем, что больше не выйдет на поле. Говорят, ему предлагали тренерскую карьеру, дали способных детишек, но он провел два занятия и отказался. Не мог смотреть, как бегают другие. Его душа рвалась на поле, ноги соскучились по мячу, но будущего как футболиста у него уже не было. Никто не возьмет травмированного игрока в сборную. Это как купить битую машину и верить, что она принесет тебе приз на международных гонках. Сашка это понимал мозгом, но не мог поверить сердцем.