Когда я вернулась из Америки, Сашка находился в глубокой депрессии, хотя тщательно маскировал унылое настроение. Я даже не сразу поняла, что он долгое время живет без работы.

– Привет, хорошо выглядишь.

– Спасибо, ты тоже.

Мы смотрели друг на друга как чужие люди и не знали, что говорить дальше. Все заготовленные фразы моментально выветрились из головы. Случайная встреча блокировала сознание, слова, мысли, действия. Как в фильме «Москва слезам не верит», когда Катя встретилась с Рудольфом в парке много лет спустя: «Я столько раз представляла нашу с тобой встречу, слова всякие придумывала, а встретились и сказать нечего».

Все случилось, как в кино. Сашка придержал дверь, когда я выкатывала тележку из супермаркета, я машинально поблагодарила, вскинула голову и замерла. Это был он – мой Сашка. Он тоже меня узнал. Вот так и застыли возле выхода из крутящихся дверей супермаркета. Люди толкались, фыркали недовольством, гудели разными голосами, а мы стояли, как два истукана с острова Пасха и смотрели друг на друга. Потом Сашка произнес вежливую фразу, я ответила тем же.

– Как унесешь столько пакетов?

Сашка первый оттаял и кивнул на забитую до верху тележку.

– Я на машине.

– А, понятно.

Мы пересекли парковку и подошли к моей машине.

– Твоя?

– Моя.

Глупый разговор. Обрывки ничего не значащих фраз. Мне хотелось рассказать ему больше. О том времени, которое я провела в Америке, о новом альбоме, о съемках клипов, о выступлениях и своих нынешних гонорарах. Но Сашку, видимо, это не интересовало. Он даже не предложил встретиться еще раз. Я ждала приглашения на свидание, какого-то продолжения этого случайного столкновения в магазине. Но мужчина хранил молчание, сдержанно улыбался и теребил пакет.

– Может, подвезти?

Я пошла в наступление.

– Нет, мне в другую сторону.

«Странно, я ведь даже не сказала куда еду».

– Мне не сложно, – повторила я попытку.

Он переминался с ноги на ногу и, кажется, хотел бежать.

«Сколько мы не виделись?» – пронеслось в голове. Как в ответ на мои мысли, Сашка произнес:

– Вик, больше четырех лет прошло. Ты думаешь, стоит начинать?

Я растерялась от прямого вопроса, часто заморгала и попыталась улыбнуться.

– Мы можем хотя бы поговорить, – предложила я.

– О чем?

– О том, что происходит у каждого из нас. Как сложилась жизнь, что нового.

– Вик, может тебе и есть что рассказать, но мне нечего. Все стандартно и обычно. Как у всех.

Он горько ухмыльнулся.

– Так что прости, говорить нам не о чем.

Я растерянно пожала плечами.

– Может, хоть телефонами обменяемся?

– Зачем?

Он посмотрел мне прямо в глаза.

– Не чужие люди, вроде как.

Глупая фраза, но умнее ничего не придумала. Сашка продиктовал свой номер, я записала.

Он махнул на прощание рукой и пошел к остановке не оборачиваясь. Я села за руль и еще долго наблюдала за ним через стекло. Он изменился. Исчезла спортивная пружинистая походка, уверенная осанка, твердый взгляд. Он как-то весь сник. Пиджак висит, как на вешалке, брюки затерты, кроссовки изношенные. Я бы никогда не сказала, что встретила звезду футбола. Значит, его успехи остались в прошлом, а сейчас у Петрешенко была не очень сладкая жизнь.

Насколько не сладкая, мне довелось услышать совсем скоро. На одном из светских приемов, на которые меня регулярно приглашали, я встретила бывшего тренера сборной. Седой мужчина не сразу узнал в известной певице бывшую девушку своего подопечного. Но когда я назвала фамилию Петрешенко, загрустил.

– Он не смог восстановиться. Думаю, тут душевная травма много сыграла. Ваш отъезд очень сильно на него повлиял. Он не хотел заниматься, разрабатывать ногу, поэтому процесс выздоровления затянулся. Как раз в то время начались проблемы с клубом, наш состав вывели из сборной. Я потерял работу, клуб купил нового тренера. Сашка, как и другие футболисты, остались на улице. Это передел власти, всегда так бывает.

– Не может быть, чтобы хорошие спортсмены оказались никому не нужны, – я была возмущена. – Ведь в них вкладывали деньги, занимались, подтянули их до уровня профессионалов, построили тренировочную базу, а потом что – бац, и все закончилось? Не может такого быть.

Я слушала и не могла поверить, сколько всего свалилось на моего Сашку.

– Девочка, ты в какой стране живешь? – горько усмехнулся седой мужчина. – У нас все может быть. Ты думаешь, что я здесь делаю? Шампанское бесплатно дегустирую?

– Нет, наверное, вас пригласили.

– Кого? Меня? Зачем? Не смеши мои седины, – он засмеялся.

– Тогда что вы здесь делаете?

– Ищу спонсора. У меня ведь еще детская сборная была, из них можно еще вырастить бойцов, но нужны деньги. Вот поэтому я здесь. Знакомлюсь, жму руки толстопузам, далеким от спорта, втираюсь в доверие, показываю бизнес-план и рассказываю о суммах инвестиций. Думаешь, я об этом мечтал? Мне бы на поле да свисток на шею.

Ушла я с вечеринки в твердой уверенности сделать все возможное и невозможное, чтоб помочь Сашке. Отчасти я чувствовала свою вину за то, что он скатился в пропасть. Если бы не тот злополучный вечер, его травма и мой отъезд в Америку, возможно, у него было бы блестящее футбольное будущее. Ведь нам еще нет и тридцати, вся жизнь впереди, нельзя останавливаться.

Мой контракт с Джеймсом закончился, я вернулась в Москву. Американский продюсер выполнил все свои обязательства, сделал из меня звезду, и мы вместе заработали много денег. Настолько много, что я смогла купить квартиру в Москве и машину. И продолжать заниматься карьерой уже здесь, в стране. Это был мой звездный шанс, который я не упустила. Я не могла поступить иначе. Я должна была уехать. Выбор между карьерой и личной жизнью даже не стоял. Конечно, я никогда не забывала, кто меня познакомил с Джеймсом и кому я обязана своим нынешним статусом. Женька все эти годы тоже жил и работал в Америке, так что виделись мы очень часто.

– Саша мужчина, он должен принять твое решение, – сказал он мне в день отлета.

Я пыталась уложить в чемодан полгардероба и ныла из-за того, что Сашка не хочет прийти проститься. Написал в смс, что заберет свои вещи, когда я выселюсь из квартиры.

– Пойми, Вика, – убеждал Женя, – второго шанса у тебя не будет. Если он любит тебя, то поймет. И дождется. В прошлом веке мужики на войну уходили, а женщины оставались. И никто ни на кого не обижался. Так надо было. И никто не знал, встретятся они когда-нибудь еще или нет. А тут всего лишь работа в другой стране. Ты же его отпускаешь, когда он на сборы свои ездит?