Я налила в стакан сок и устроилась возле окна, поглядывая водвор, пила сок маленькими глотками, чувствуя пустоту в душе. Безделье для менянепереносимо. Надо срочно подыскать себе занятие, в четырех стенах я простосвихнусь.

А что, если съездить в Тулу? Вряд ли я найду там что-тоинтересное, скорее всего, след вновь никуда не ведет. А вдруг повезет, и я…

Зазвонил телефон. Я сняла трубку и услышала голос Федора:

— Ты считаешь, что этот тип с татуировкой убийцаДеревягина?

— Коптелов сказал, у убийцы была татуировка “крылатыйзмей”. Я не очень верю в совпадения. Не забывай, на его имя оформленамосковская квартира Глеба.

— Он мог просто воспользоваться паспортом. Нотатуировка — это серьезно. Хорошо. Я поговорю с одним человеком, он имзаймется.

— Что ты имеешь в виду?

— Я имею в виду, что мой человек установит за нимнаблюдение. Если что-то в его поведении покажется подозрительным…

— Может быть, стоит рассказать о нем Коптелову?

— Менту? Ты с ума сошла. Только ментов нам не хватало.Сегодня я переговорил кое с кем, надеюсь, свой пыл они умерят.

— Ты сказал, что знаком со мной? — испугалась я.

— Я сказал, что ты наша клиентка, и мы незаинтересованы в скандале. Есть еще новости?

— Кто-то разбил зеркало в моей квартире.

— Черт, — выругался Федор, а я продолжила:

— Какой-то тип подкинул мне в карман записку типа “несуй свой нос”.

— Ну так не суй, — не сдержался Федор. —Поживи у знакомых и прекрати копаться в прошлом Глеба. Он — убийца, и у негоопасные друзья.

— Ты что-нибудь узнал о парне, который следил за мной?

— Пока только имя. Борис Алексеевич Никольский,двадцать пять лет.

— Откуда он вообще взялся?

— Он в этом городе родился.

— Я не это имела в виду…

— Дорогая, ты слишком много от меня хочешь. Не забывай,мне следует проявлять осмотрительность, раз от тебя этого не дождешься…

— Извини, — промямлила я.

— Давай не будем никуда спешить, сделаем паузу ипосмотрим, что будет дальше. Хорошо?

— Хорошо, — ответила я, но как только повесилатрубку, поняла, что сделать паузу не получится. Что-то гнало меня из дома, что-то,сотканное из боли и любопытства, и еще: пока я выспрашиваю о Глебе, покрупинкам собираю сведения о нем, он вроде бы еще жив…

Бычков сказал, что встретил Глеба год назад возле “Золотогольва”. Он сказал, в феврале. В феврале мы еще не были знакомы, и Глеба не моглобыть в городе. Бычков ошибся или сознательно ввел меня в заблуждение? Впрочем,ничто не мешало Глебу раньше бывать в этом городе. Почему нет? Хотя я бы на егоместе рисковать не стала, сменив имя, глупо приезжать туда, где тебя знают под другойфамилией, слишком велика вероятность встретить старых знакомых.

Мыслями я вновь возвратилась к разговору с Бычковым, и чембольше я думала о нем, тем меньше он казался мне похожим на преступника. Привсем уважении к чужому артистизму, я вынуждена была признаться себе, что немогу его представить в роли убийцы. Если допустить, что Бычков говорил мнеправду, то визит в Тулу вовсе не лишен смысла. По его словам, Глеб очень хорошознал город, возможно, он там родился. Распутывать клубок с самого начала намноголегче. Вот только под какой фамилией его там искать? Той самой, что он назвалсяБычкову? Вряд ли. Аркадием Глеб стал после Ярославской области. Так-так… Онпокидает место преступления и через какое-то время оказывается в Сибири. Что ж,очень разумно. На год с небольшим следы его теряются, а потом он объявился вМоскве с паспортом Бычкова. Где он провел этот год? Логично предположить, чтообтяпывал очередное дельце. Отчего бы и не слетать в Сибирь, чтобы все этопрояснить?

Сибирь далеко, а вот в Туле я могу оказаться через несколькочасов. Конечно, сейчас не самое удобное время для начала путешествия, но мненичто не мешает переночевать в гостинице. Что меня здесь держит?

— Ничего, кроме тягостных воспоминаний, — вслухсказала я, быстро собрала кое-какие вещи и покинула квартиру.

В Тулу я приехала поздно ночью. Номер в гостинице показалсямне убогим, но лишь только голова моя коснулась подушки, я уснула и проспалапочти до полудня. Позавтракала в кафе и поразмышляла, где искать Глеба, то естьследы его пребывания в этом городе. На сей раз у меня нет ни адреса, никакойдругой зацепки, кроме утверждения Бычкова, что Глеб хорошо знал этот город. Вмилицию мне дорога заказана, обращаться в какое-нибудь сыскное агентство тоженеразумно, к тому же все это займет много времени.

В конце концов я не придумала ничего лучше, как отправитьсяв библиотеку. Пожалуй, стоит и в этом городе поискать следы преступления. Дваубийства, о которых я знаю, произвели на граждан впечатление, об одном писаливсе местные газеты. Как правило, от дурных привычек трудно избавиться, оченьвозможно, что и в этом городе он оставил кровавый след. В любом случае ничегоумнее в голову не приходит.

Вскоре я оказалась в зале периодики областной библиотеки сподшивками местных газет. Их количество вызывало у меня трепет, я решила, чтоискать надо, начиная с газет трехлетней давности, до убийства в Лоскутове. СБычковым Глеб встретился где-то через месяц после этого, значит, не позднееянваря. Отбросим десять месяцев, что он прожил в законном браке с Надеждой…Вздохнув, я принялась изучать газеты. Довольно любопытное занятие. Я листалаих, постепенно уходя в собственные воспоминания, не замечая, как быстро идетвремя. Когда глаза начало ломить от напряжения, а на столе оказалась гора новыхгазет, я взглянула на часы и совсем было собралась отказаться от своей затеи,но, вытащив наугад подшивку, решила закончить свои изыскания, когда закроютбиблиотеку, и вновь принялась листать пожелтевшие страницы.

Заметка была маленькая, если б не фотография, я бы навернякаее пропустила. В заметке сообщалось о похоронах Людмилы Петровны Грачевской,видного общественного деятеля и так далее, безвременно ушедшей от нас… Женщинапогибла в автомобильной аварии в возрасте тридцати семи лет, и было это десятьлет назад. На фотографии возле гроба среди скорбящих родственников и друзейстоял Глеб. В сильнейшем приступе горя он закрыл лицо ладонью, должно быть,безуспешно пытаясь справиться с рыданиями, но я все равно его узнала. То есть яне сомневалась, что это он, мой муж… Погибшей было тридцать семь лет, Глебудвадцать семь — двадцать восемь. Брак явно неравный и должен был вызватькривотолки.