— А все-таки, очень жаль, что ты глухой к магии, — продолжал разглагольствовать барон. — Если бы ты имел способности, мог бы стать великим волшебником. Человек, на которого не действует волшебство, да что там — способный обратить чужую магию против ее владельца, это сила! Напомни, чтобы я не вздумал кидать в тебя файрболами.

Если бы мне давали шанс стать магом — отказался бы, право слово. Женщины мне нравились больше, нежели волшебство. Не велика радость колдовать, если ты импотент. Вон, что за радости у Габриэля? Одна и осталась — наклюкаться до поросячьего визга, спалить чего-нибудь. Нет уж, нет уж.

Я уже хотел все-таки встать, и отправиться на боковую, но маг опять остановил меня вопросом:

— Юджин, у тебя есть какие-то идеи?

— О чем именно? — не понял я.

— Кто мог на нас напасть, зачем?

— Откуда у меня идеи возьмутся? — удивился я. — Я человек нездешний, ни политических раскладов не знаю, ни династических. Я даже географию по ходу дела учу, ваших карт и в глаза не видел. Единственное, что могу сказать, так это то, что кто-то очень не хочет свадьбы герцога Силинга с принцессой Севра. Возможно, что этот человек имеет свои виды на Ингу. Стало быть, нужно искать в Ботэне, в Севре, что там у вас еще? Есть на примете кто-то очень могущественный? Кто еще сватался к девочке? Если есть такой, есть и зацепка. Есть и другой вариант — кто-то имеет виды не на невесту, а либо на самого герцога, либо на Вильфрида. Возможно, что и в самой Силингии. Но это тоже тебе виднее. Не может такого быть, чтобы не было сплетен, слухов. А мое дело маленькое — отвезти выкуп, привезти принцессу живой и, желательно невредимой, а папа с сыном пусть разбираются — кто мужем станет.

— Юджин, а сам-то ты как считаешь? — перешел придворный маг на дружеский тон. — Кто должен жениться на девушке? Если бы тебя попросили изложить собственное мнение, чтобы ответил?

Вопросы задает, господин придворный маг! И к чему мне они? Стараясь не вспылить, ответил:

— Габриэль, честно скажу — не знаю. Твой внучатый племянник мне свои соображения изложил, я их принял. Свои плюсы и минусы есть и в том, и в другом случае. Женится Силинг-старший — замечательно. Будет наследник, укрепит свои позиции, получит корону. Женится Силинг-младший, тоже неплохо. Отчего бы Вильфреду не стать государственным человеком? Кому мешала любовь к знанию, если это не идет вразрез с главным делом? Но я, во-первых, человек посторонний, и не мое дело лезть в семейные споры. А во-вторых, как подданный герцога, вообще не имею права на свое мнение. Кто я такой, чтобы лезть в сердечные дела сюзерена или вмешиваться в большую политику? Хочет герцог, чтобы наследник стал королем — его право. А я, в свою очередь, обязан помочь, вот и все.

— А ты дипломат, граф Артакс, — усмехнулся барон.

— И что опять не так? — вздохнул я. — Как оно есть, так и говорю.

— Ты сейчас рассуждаешь, не как рубака, а как придворный. Скользкий…

— Я ведь и девушку-то — точнее, девочку, в глаза не видел. Красивая она, нет ли… — Видя, что господин барон открыл рот, чтобы описать Ингу, я отмахнулся. — Да мне все равно, а для династического брака тем более.

— Юджин, а если я тебя спрошу, не как подданного моего племянника, а как своего друга?

Эх, а вот это запрещенный прием. Знает, на что нажать. И я отчего-то считаю барона Скилура своим другом, а ведь после предательства «короля нищих», надеялся, что больше никогда не обзаведусь друзьями. Хотя, мало ли я чего говорил? Вон, после предательства и измены Уты зарекался иметь дело с женщинами. И что теперь?

— Если как друга, то я поступил бы просто. Привезем девочку, пусть сама выбирает, за кого ей замуж идти — за отца, или за сына. Сын молод, неплох собой, зато у отца корона. Говорить о разнице в возрасте, так у меня с Кэйтрин тоже разница есть, и что теперь? В общем, Габриэль, не забивай голову. Пусть принцесса сама мучается.

Стоянку решили сделать перед самым болотом. Поужинали, и надо бы спать ложиться, завтра попремся по гати, но я опять заслушался Габриэля.

— Нравы в Севре простые, народ дикий, — вещал барон. — Представляешь, там нельзя нанять кормилицу для младенцев! Дескать, станешь поить чужим, то есть, продажным молоком, то тело и душа ребенка станут чужими для семьи.

— А если у матери молока нет? Коровьим поят, из рожка? — резонно поинтересовался я.

— Ага, — подтвердил придворный маг, а потом радостно добавил: — Там с коровами цацкаются, как ты с конем со своим не цацкаешься. Скажем, если пейзанин купил корову, то он вначале заводит ее в собственный дом, дает посмотреть на очаг, чтобы привыкла, кормит с руки хлебом, а уже потом ведет в хлев. Представляете, Ваше Сиятельство, корову в дом? Она же там все ковры загадит!

Эх, ну какие ковры в деревенских домах? Не видел, что ли, господин маг? Полы земляные, засыпанные соломой. А пейзане порой живут в одном помещении с козами и птицами, и ничего. Впрочем, перебивать фон Скилура не стал, пусть болтаем. Может, что-нить и интересненькое расскажет.

Разглагольствуя, барон прихлебывал из небольшой фляжки. Видимо, решил заранее подготовиться к будущим неудобствам. Надеюсь, сегодня обойдемся без сюрпризов и поджогов?

— И вот еще что, — хихикнул Габриэль. — В лекарей не верят, все больше своими силами обходятся. Коров-то хоть к камню водят, а людей нет. Дескать — чего лечить-то? Сильный выздоровеет, слабый умрет. Если женщина рожает, то все из дома уходят. Как родит, пуповину зубами перегрызает.

Я подумал — а у нас-то чем лучше? Вспомню, как сам «медицинскую» помощь оказывал солдатам, так вздрогну. У пейзан, что в Швабсонии, что в Силингии, до сих пор предпочитают окуривать больных дымом, от которого никакого прока, или обмывать тело водой, рассчитывая, что болезнь уйдет вместе с ней. А зубы цирюльники выдирают грязными и ржавыми клещами. Не пойми, от чего загнешься — от зубной боли, или от «лечения»?

Скоро светать начнет, а барон все болтает и болтает, делая по крошечному глоточку. Я бы не выдержал, опростал посудину одним махом, и все. Вон, договорился до того, что где-то на болоте сидит могущественный колдун, насылающий на нас и громы с молниями, и разбойников. Делать больше нечего могущественным колдунам, как на кочке сидеть.

Что хоть он пьет-то? Не удержавшись, взял фляжку, понюхал. М-да, здесь не слабенькое вино, а что-то покрепче. Мне от одного запаха в голову так вдарило, что в висках зашумело, а самого передернуло. Нет, дрянь, определенно. Как я ее раньше-то пил? И мало того, что пил, так эта отрава мне нравилась.

Пожалуй, надо спать идти, да и Габриэля пора укладывать. Наставлять его на путь истинный и уверять, что пить вредно, я не стану. И по возрасту не положено, и вообще, кто я такой, чтобы учить кого-нибудь жить?

Устав зевать, я решил-таки плюнуть на хорошие манеры. Чтобы поговорить, завтра целый день будет, да и послезавтра можно поболтать. Уже приготовился раскрыть рот, извиниться, как от дальнего костра донеслись крики. Я еще даже не понял, что там происходит, а рука уже ухватила рукоять меча, а ноги сами понесли в сторону шума.