— С какими девками? — удивленно вскинулся я, а потом уже слегка смущенно спросил: — А ты-то откуда все знаешь?

— Так ихний жигарранг рассказал, — усмехнулся брауни. — Думаешь, у цыган домовых нет? А ихние жигарранты про чужих все расскажут. Ты смотри, — погрозил мне старичок маленьким кулачком, — Кэйтрин прознает, она твое хозяйство в узел завяжет.

— Ну ты же ей не расскажешь? — с испугом спросил я. Испугаешься тут. Дед как возьмет, да и расскажет Кэйт. А она «хозяйство» не в узел завяжет, а вообще отрежет. А мне оно еще пригодится.

— Эх, надо бы рассказать, чтобы тебе, жеребцу стоялому, впредь неповадно было, — покачал головой брауни. — Да я и сам когда-то молодым был, все понимаю.

Вот те раз. Домовой был молодым? Но с другой стороны, не мог же брауни родиться старичком. Да, жеребец стоялый, это кто?

— Скажи дедушка, — поинтересовался я, решив перевести разговор на более важную тему. — Кто же нас так не любит? Кто грозу наслал, кто тварь эту выпустил?

— Про грозу ничего не могу сказать, — сокрушенно сказал старик. — Не моего это ума дело, не разберу. У тебя маг есть, он хоть и дурак изрядный, но свое дело знает. А ундина, что из болота пришла, я так скажу — тварь эта древняя, но не древнее меня. Не опасайся, таких в этом болоте больше не встретишь. А вот других бойся. Болото большое, нечисти хватит.

— Спасибо дедуля, — усмехнулся я. — Умеешь же ты утешить.

— Так тебя в поход-то никто не гнал, сам согласился, — насупился домовой. — Мог бы и дома сидеть, с девкой своей. И ей хорошо, и мне спокойнее. И Шуршик волнуется — где, мол, хозяина носит? А из-за нечисти ты не переживай. Морок на тебя не навести, пеленой не прикрыть. Справишься. Но ты по большой дури с мечом-то на все подряд не лезь. Зачем рубить, если иные способы есть. Помнишь, какую штуку с собой взял?

— А что взял? — удивился я.

— Мозгами раскинешь, и вспомнишь, — усмехнулся доброжил. — Бестолочь ты, хоть и граф. Я и так тебе много чего рассказал, да мне уже и возвращаться пора. Да, если в следующий раз меня соберешься позвать, подумай, чего тебе надо. Думаешь, легко мне за сотни-то миль шагать? И чашку отдай.

Брауни цапнул чашку и пропал, словно его и не было.

И что я такое с собой брал, чтобы могло пригодится в борьбе с болотной нечистью? Кажется, все при мне. А может…?

Не поленившись, я открыл холст, укрывавший наш воз. Так и есть. Рядом с мешками, что вез хозяйственный Генрик и серебром, лежал сложенный арбалет и футляр с болтами. Как это я забыл? Слуга оружием не воспользовался ни разу, боялся, скорее всего. Сняв крышку с футляра, проверил. Ага. Двенадцать болтов, а на пяти наконечниках имелись слабенькие вкрапления серебра — для нечисти хватит, оставшихся еще со времен экспедиции в Черный лес. Интересно, а можно было из арбалета уложить древнюю бестию? Уложить да, можно, даже и без серебряной стрелы, но при ее ловкости не попал бы.

Пока я распивал каву и разговаривал с домовым, мой слуга успел растопить небольшой костерчик, а теперь кипятит воду для каши. Глядя на меня круглыми глазами. Видно же, что хочет что-то спросить, а боится.

— Чего хотел? — кивнул я парню, разрешая задать вопрос.

— Господин граф, а брауни-то чего приходил? — встревоженно поинтересовался Генрик.

— Каву принес, — невозмутимо отозвался я.

— Так ведь домовые-то к хозяину перед смертью приходят, — упавшим голосом сообщил слуга.

— Кто тебе такое сказал? — удивился я.

— Так все говорят, — пожал парень плечами. — Мол, домовой — это двойник хозяина, доппельгангер, а коли с ним встретиться, то не к добру.

— Плюнь, и разотри, — посоветовал я. — Я с брауни уже не один раз виделся, живой пока. Скажи-ка лучше, что с завтраком?

— Еще чуточку подождать, и готов, — повеселел слуга.

Ладно, чуток подожду. А вот разбираться с возчиками все равно не пойду. Не сомневаюсь даже, что мужиков я бы наставил на путь истинный, и они бы у меня на гать пошли с радостью и с песней. Но зачем все взваливать на себя? Кестнеру полезно самолично порешать кое-какие вопросы. Да, а вот и он, легок на помине.

Рыцарь фон Кестнер остановил жеребца подальше, чтобы тот не оказался в поле зрения моего гнедого (был случай в самом начале, учел!), спешился, и подошел ко мне.

— Ваше Сиятельство, когда можно трогаться? — поинтересовался рыцарь, принюхиваясь к ароматному запаху, исходившему от костра.

— Да хоть сейчас, — пожал я плечами. — Пока запрягают, как раз успею позавтракать. А вы не хотите?

— Хочу, — честно признался Кестнер.

— Тогда присаживайтесь, — сделал я приглашающий жест. — Ложка при себе есть?

У порядочного рыцаря в походе при себе не только меч, но и ложка. И мой помощник фон Кестнер не исключение. И скоро мы уже наворачивали ароматную пшенную кашу с салом, сварганенную Генриком. Пшенка, штука вкусная, но надо бы сказать слуге, чтобы что-то другое сварил. Гречку там, или просо. Или пшенка с просом одно и тоже?

Если рыцарь и удивился, что мой слуга хлебает из одного котелка с хозяином, то вида не показал. А я ему уже говорил, что в дороге все равны. Не во всем, разумеется, но в некоторых вещах, таких как еда и ночлег.

— Что там с возчиками? — поинтересовался я, покончив с едой.

Рыцарь, отскребая кашу, прилипшую к днищу, неопределенно повел плечами:

— Повозмущались немного, но я паре дураков дал по шее, а потом пригрозил, что графу Артаксу все скажу, они успокоились.

— Это вы зря, — хмыкнул я. — Если хотите начальником стать, на вышестоящего командира никогда не кивайте. Любой приказ, отданный подчиненным, это приказ, отданный лично вами. Поняли?

Фон Кестнер уныло кивнул. Что ж, парню еще учиться и учиться, но ничего страшного, привыкнет. Зато теперь я почти уверен, что обоз и войско смогут обойтись без меня.

Наконец-то наш обоз выехал на последнюю часть пути. При желании, можно его одолеть за один переход. Одна беда, что дорога лежала через болото.

Когда-то я любил дорогу. Даже будучи простым мечником тяжелой пехоты армии короля Руди, когда щит стучал по спине, а копье идущего впереди товарища норовило заехать в глаз, а проклятая пыль забивала нос и горло, шагать нравилось больше, чем воевать. Ты идешь, идешь, а денежка капает. А пока дойдешь, бывало, уже и биться не с кем. Хотя, между нами говоря, такое в моей жизни случилось всего один раз — мы явились, а королевская кавалерия уже потоптала воинство мятежных баронов, собранное из окрестных селян. Но мы не очень-то и горевали. Взять с крестьян нечего, с баронов тоже, потому что они только именовались баронами, а иначе зачем бы пейзан на убой гнать? Помнится, тогда спор возник — а полагается ли платить наемникам, ежели они в бой не вступали? Но добрый король Руди заплатил. А как не заплатить своим собственным «птенчикам», если он сам придумал и нас, и наши контракты?