жестоких заявлений. Я позвонила маме, бабушке и Феде с Мишей, чтобы посоветоваться. Все как один сказали, что, конечно же, нельзя бросать друзей в таких ситуациях. И чтоб, если мне нужна будет их помощь, я не стеснялась обращаться.

После разговора со Светой я легла спать и проспала больше суток. Я полюбила спать. Не важно, снились мне сны или нет. Лучше даже, чтобы не снились. Так глубже ощущалось забытье. Сон был единственным временем, когда я не должна была за ней ухаживать. Вечерами, читая Свете на ночь книги, я считала в голове секунды, приближая желанное время сна. Мне нравилось смотреть на часы и считать, сколько времени я смогу поспать. К примеру, я лягу в десять вечера. А значит, если проснусь в восемь или девять утра, это получается целых десять, даже одиннадцать часов сна.

Я уже даже не включала приставку, чтобы в нее поиграть. Когда Света уходила в больницу и оставалась там на ночь, я просто ложилась спать.

Я научилась спать, даже разговаривая со Светой. Если закатить один глаз под веко, можно впасть в дрему. Я могла поддерживать разговор, а иногда даже что-то делать в абсолютно бессознательном состоянии. И понять, что я сплю, можно было только по моему дыханию.

* * *

Конечно, вскоре появилась и новая проблема. Мы сидели на кухне и пили чай, как вдруг Света начала волноваться. Она не знала, куда себя деть и как начать разговор, смотрела на меня, вздыхала, снова утыкалась в телефон и снова вздыхала и смотрела на меня. Но затем будто собралась с силами и начала.

– Тань, у меня к тебе серьезный разговор, – потупив взор, осторожно сказала Света.

– Что такое? – искренне поинтересовалась я, всем своим видом показывая, что Свете нечего бояться и она может говорить.

– У меня на Ленины похороны ушли все деньги. Плюс лекарства. Новая химиотерапия. – Света осеклась, затем набрала больше воздуха в грудь и продолжила: – Я не знаю, чем платить за квартиру в этом месяце.

– Ой, не волнуйся, я заплачу.

– Дело не только в этом. Лиза заказывает на свои деньги новую химиотерапию из Израиля, которая должна мне помочь, не убив окончательно. У нее меньше воздействие именно на нервные стволы. Больница это не оплатит. И я не могу позволить, чтобы Лиза сама это оплачивала. На нее нужны деньги.

– Сколько?

– Сто пятьдесят тысяч.

У меня не было таких денег. Я знала, что этот день рано или поздно наступит. Чувствовала. Я видела столько сборов денег на лечение от рака в интернете, что примерно представляла, насколько это дорого, раз люди в отчаянии просили денег у незнакомых людей.

– Свет, у меня этих денег просто нет.

Света грустно ухмыльнулась в ответ:

– Ну, значит, я умру.

– Не нагнетай! – отмахнулась я. – Что-нибудь придумаем!

Я откинулась на спинку стула и уставилась в потолок. В моем окружении был только один человек, который мог себе позволить одолжить мне такую сумму или хотя бы ее часть и при этом был достаточно близким, чтобы я могла обратиться. Я не хотела этого делать, но выхода не было.

– Я одолжу хотя бы часть этих денег у Поперечного, – обреченно проговорила я, продолжая смотреть в потолок.

Я понимала, что речь идет об огромной сумме и что я рискую дружбой. Слезы подступили к глазам, и я ждала, когда они вкатятся обратно. Я не хотела, чтобы Света их видела.

– Господи, Таня, спасибо! – разрыдалась Света и быстро затараторила: – Я все верну. Клянусь. Я возьму дополнительную работу, я…

– Не надо. Ты и так почти не жилец. Разберусь. Накоплю, я не знаю.

– Прости. Ты не должна. Я точно все ему верну! Точно верну!

– Я знаю.

Я долго сидела с телефоном перед открытой перепиской с Данькой и не решалась ему написать. Я прикидывала, сколько можно попросить. Если я отложу с открытых микрофонов на квартиру, возьму дополнительно подработку и еще попробую одолжить у бабушки… Наконец я решилась. Я объяснила Дане ситуацию и попросила восемьдесят тысяч. Я чувствовала себя некомфортно, да и попросту боялась. Боялась его реакции, боялась, что не смогу вернуть.

Вскоре мне пришло уведомление на телефон. Даня перечислил деньги. Я была невероятно благодарна и пообещала себе, что больше не попрошу ни у кого больших сумм. И пообещала зря.

Денег не хватило ни на квартиру, ни на лекарства. Я снова и снова одалживала у разных людей деньги. Если получалось, возвращала. Если не получалось, просила еще времени, умирая от стыда. Но я убеждала себя в одном: эти деньги нужны, чтобы спасти человеческую жизнь. Наступит время – и я все верну.

* * *

У меня начали появляться мысли о самоубийстве. Я и до этого не отличалась крепкой психикой. В подростковые годы у меня было несколько суицидальных попыток, и в девятнадцать лет я попала в психиатрическую больницу Бехтерева, где пролежала несколько месяцев в отделении неврозов с диагнозом «клиническая депрессия». Федя и Даня навещали меня там, и Даня даже выделил время в своем графике, чтобы вести вместо меня микрофон в «1703». Там же мне диагностировали пограничное расстройство личности.

Как мне объяснили, я родилась изначально намного более эмоциональной, чем другие люди. Я испытываю любые эмоции в несколько раз сильнее. Я помню, что в детстве я плакала от любой незначительной мелочи. А от любой незначительной мелочи смеялась как ненормальная и была очень счастлива. И когда я столкнулась с холодом в своей семье и непринятием в школе, произошла инвалидизация психики, которая привела к депрессиям и попыткам свести счеты с жизнью. В больнице мне назначили психотерапевта и прописали антидепрессанты.

Света знала эту историю. И когда у меня вновь появились мысли о суициде, она показала мне свой диплом психотерапевта и сказала, что я должна поднять дозу своих лекарств – иначе я умру. Максимально разрешенная доза моих антидепрессантов значилась как 200 миллиграммов в сутки. Света назначила мне вдвое больше. Я спросила, не опасно ли это. Света убедила меня, что намного опаснее не принимать эти таблетки. По поводу того, что они рецептурные, она сказала не волноваться – это для нее не проблема. Кстати, истории про Свету я рассказывала и своему психотерапевту. Разумеется, он тоже соболезновал и не заметил нигде подвоха.

Однажды, доставая по ее просьбе мои таблетки из ее сумки, я увидела огромное количество пустых бланков для выписки рецептов с печатями. Тогда я решила, что ей помогли в больнице, чтобы она могла покупать себе нужные лекарства, учитывая ее ситуацию и знания. Сейчас я понимаю, что, скорее всего, она их украла.

Жизнь со Светой сильно ударила и по моему гормональному здоровью. В какой-то момент от всех переживаний у меня пропали месячные. Я сходила