После занятия с Максом, Лия осталась у них с ночевкой. Ужин приготовила Леонова, оба накормили Макса до отвала, а затем уложили его спать, после чего проболтали почти до полуночи, вместе убирая бардак, устроенный на кухне. А затем… Игорь так или иначе был рад, что во время ремонта решился на полную звукоизоляцию всех комнат. Такое нужно было скрывать от посторонних ушей. И уже точно такое нужно было скрывать от детских ушей.

На часах было семь, когда Леонова разбудила его сначала поцелуями, а затем и совсем уж не невинными ласками.

На удивление обоих, Макс не стал задавать неудобных вопросов, только обрадовался, что Лия приготовит им с папой завтрак и попросил ее остаться у них жить насовсем. Игорь на это пообещал сыну, что сделает все возможное для исполнения его желания, заставив Леонову, тем самым, покраснеть.

Пока что было рано говорить о таких вещах, но настрой шефа ее порадовал. И каким же было удивлением Игоря, когда в полдень позвонили из школы Макса и сообщили о том, что ему немедленно стоит приехать.

Оказалось, что к сыну приезжала Лиза. Она мало того, что сняла Макса с урока, так и наговорила такого, что ребенок безутешно плакал навзрыд несколько часов. Предъявить учителям Игорь ничего не мог, Лиза была матерью их сына и родительских прав лишена не была, однако он все равно успел высказаться классному руководителю, «напасть» на охрану и вообще пройтись по каждому, кто попался ему в тот момент.

Он забрал сына домой и несколько часов пытался привести в чувства. Оказывается, Разумовская заявила Максу, что папа не разрешает им видеться, и что она любит его, скучает по нему и хочет жить как прежде, вот только отец и его новая девушка не дают этому случиться. Громов с трудом дождался, пока сын не уснет, вытащил мать из загородного дома, попросил ее посидеть с внуком, а сам отправился к бывшей жене с одной целью — задать Лизе такую трепку, чтобы ей в жизни больше не пришла в голову мысль вести себя подобным образом.

У Игоря только начала налаживаться жизнь, у него только начало все складываться по-человечески: он нашел прекрасную женщину, Макс снова начал напоминать счастливого ребенка, как вмешалась она — стерва номер один. Предательница, унизившая и растоптавшая его чувства. Громов до сих пор ощущал себя кретином и рогоносцем, до сих пор не мог простить себе чувств к Лизе и того, как жестоко она посмеялась за его спиной, пока он слепо верил в ее верность.

— Вздумала, что тебе все можно? — взревел Игорь. — Думаешь, что можешь портить нашему сыну жизнь? Какая же ты последняя, если дошла до такого! Тебе плевать, что Макс плакал несколько часов? Тебе плевать, что после того, как ты ушла, он несколько недель не разговаривал, несколько месяцев не смеялся! Что ты за мать, объясни мне?!

— Игорь… я… — Лиза всхлипнула, закрыла лицо руками и разрыдалась, но Громов только покачал головой.

— Мне плевать на твои слезы, слышишь?! Мне не плевать только на слезы сына! Он не заслужил этого, не заслужил столь циничного обращения от своей безмозглой и стервозной матери!

— Прости меня…

— Ты сама понимаешь, что вообще несешь?! Какое к черту прости? Ты портишь мне жизнь, тебе плевать на психику Макса, тебе на всех плевать, кроме себя! Я ни за что больше не поверю тебе…

— Я знаю, что была неправа… я просто хотела, чтобы ты обратил на меня хоть какое-то внимание… — всхлипнув, произнесла Разумовская.

Это было сущей правдой. После того, как они оказались официально разведены, Лиза стала буквально без конца названивать бывшему мужу. Она просила, умоляла разрешить ей видеться с сыном, речи о ее возвращении к нему уже даже не шло, но Игорь был непреклонен. И сейчас понимал, что как никогда был прав.

— Ты больная на голову сука!

— Умоляю тебя, Игорь, прости меня! Я знаю, что была тысячу раз неправа, но ты уже наказал меня! Я осталась без всего, что было на самом деле важно и поняла это только сейчас! Мир померк без вас… мне плевать на твои деньги, плевать на Арсения, на то, что скажут другие, я просто хочу, чтобы все было как раньше… я хочу домой… — Игорю впервые в жизни показалось, что Лиза говорит искренне. Она говорила, просила прощения и плакала, а затем сделала то, от чего Громов вообще потерял дар речи. Разумовская опустилась на колени, обвила колени руками и подняла на него умоляющий взгляд. — Я буду такой, как ты скажешь, слышишь? Я стану другой. Любой, только прикажи… я сделаю все, что ты пожелаешь… я стану тебе достойной женой, а Максу любящей и достойной его матерью, только прошу тебя… впусти меня в вашу жизнь… я хочу к своему мальчику… я соскучилась по Максиму… я соскучилась по супругу… Игорь…

— Перестань… Лиза… — Громов растерянно отодвинулся, затем поднял бывшую жену на ноги. Та так и осталась висеть у него на руках тряпичной куклой.

— Пожалуйста, Игорь… если нужно, скажи мне все, что я заслуживаю, я все выслушаю, хочешь, ударь меня, я все стерплю, только прости мне ту глупую измену! Она ничего для меня не значила, ты единственный мужчина в моем сердце…

Громов нервно сглотнул. Опешил — вот то слово, которым можно было описать его состояние. Он не знал, что делать с такой Лизой, потому что на его памяти Разумовская никогда еще не была такой: ранимой, открытой, искренней. Лиза никогда и ни в чем ему не уступала, была упряма, как сам черт и всегда считала себя правой во всем. От нее никогда нельзя было услышать банального «спасибо» не то, что «прости», а сейчас… то, что она делала сейчас заставляло Игоря растеряться. Это была та самая Лиза, которая швыряла ему подарки в лицо, та самая Лиза, которая год отказывала сходить на свидание…

И эта самая Лиза валялась сейчас в его ногах. В прямом смысле этого слова. Только бы он, Игорь, позволил ей вернуться.

— Маш, нам надо поговорить.

— Нет, не надо.

— Мария!

— Оставь меня в покое! — Есенина захлопнула за собой дверь в кабинет. — Проклятье, оставить меня в покое — это значит оставить меня в покое, а не залетать в мой кабинет без спроса! Вон, Ковалев! — Дима прошел в помещение вслед за ней, даже не подумав удовлетворить чужие требования.

— Ты не сможешь бегать от меня вечно! — Ковалев был прав. Мария увиливала от него вот уже несколько дней и по правде говоря, хотела бы продолжить это делать и дальше. Есениной нечего было говорить своему бывшему ухажеру, поэтому она предпочитала избегать ненужного разговора, который все равно ни к чему бы не привел.

Да, она выбрала Тома. Ей было хорошо с Барнсом, ей было комфортно с ним и Мария не пожелала менять это на неопределенность с Димой, который игнорировал ее несколько лет.

Маша долгое время ждала. После того ужасного решения, она еще долго мечтала о том, что Дима одумается, вернется к ней, попросит прощения, но день за днем Есенина наблюдала одну и туже картину — Дима бегал за очередной «новенькой», клеил других девушек, а в ее сторону даже не смотрел.

С Томом все было по-другому, он сразу все расставил по местам, не юлил, не заставлял страдать, не ущемлял ее человеческого достоинства, не унижал.