Страж с педангом неохотно наклонился и,перебросив Багрова через плечо, без усилия выпрямился. Молодой страж, неоглядываясь, уже быстро шагал по площадке, в рассеянности переводя взгляд стурника на горку и обратно. Казалось, он ищет чего-то, но что, не знает и сам,и это порядком его раздражает.

Безухий тартарианец наконец вырвал изпредплечья нож и с рычанием отшвырнул его в сторону. Из раны короткими толчкамибила кровь.

– Закрой рану, Флаат! Кровь хлещет изтебя, как из свиньи! – с досадой приказал ему щеголеватый.

– Я не могу. Нож эдемский.

– Тогда заткни ее чем-нибудь! Меняраздражает кровь, которую пустил не я! Ты что, не видел ножа, когда он летел?

– Я думал, он летит не в меня.

– Сочувствую. Индюк тоже считал, чтохозяева кормят его, потому что он важный и красивый.

Безухий попытался улыбнуться, но улыбка получиласьбольше похожей на оскал. Его рукав с каждой минутой намокал от крови всебольше. Капли ее уже текли по пальцам и, срываясь на асфальт, с шипением идымом прожигали его.

– Ладно, идем! Тебя надо срочно доставитьв Нижний Тартар! Такие раны рубцуются только там, – принял решениекрасавчик.

Он сделал шаг, однако прежде, чем остальныеуспели последовать за ним, чей-то властный голос настиг его.

– Гопзий Руриус! Оглянись!

Щеголеватый вздрогнул и оглянулся.

Эссиорх был не один. Из-за плеча еговыглядывал Корнелий. В одно и то же время он ухитрялся поправлять очки иподносить к губам флейту. Но и это было еще не все. В сияющем квадрате, которыйс утра видела Ирка, в ряд стояли еще четверо златокрылых.

«Красавчик» быстро прикинул расстояние. Восемьшагов и пять готовых к бою флейт – для любого стража мрака это арифметикасмерти.

– Шестеро против троих. Причем один изнас ранен, а другой тащит на плече эту падаль, которая помешает ему быстродвигаться. Это вы называете честным боем, светлые? – процедил он сквозьзубы.

– Когда вы напали втроем на одного,честность вас не заботила, – логично заметил Эссиорх.

Гопзий озадачился, впервые обратив внимание наэту маленькую несуразность. Темные порой могут нащупать края собственногоэгоизма, а вот увидеть его дно – никогда.

– Ну так это такой один, что для равногобоя с ним мне пришлось бы сражаться одним пальцем, – наконец нашелсяон. – Вас-то всё равно шестеро!

Эссиорх предусмотрительно отвел голову, чтобывоинственный Корнелий, вертевшийся как флюгер, не ткнул его флейтой в глаз. Вреальном бою находиться рядом с таким вот Корнелием опаснее, чем оказаться вокружении врагов. От тех хотя бы приблизительно представляешь, чего ожидать.

Эссиорх увидел Багрова, чьи повисшие рукипокачивались при каждом движении несшего его стража, и зрачки его сузились.

– Пусть твой приятель положит его наземлю, и очень осторожно, если сам хочет жить! – посоветовал он.

Страж с педангом медлил повиноваться.Напротив, он придвинулся ближе к Гопзию и встал так, что тот при желании легкопронзил бы Матвея своим жалящим клинком.

– Да. Но мы его не убили. Даже подобрализа собой мусор! – вспомнил Гопзий.

Златокрылые пришли в движение и, рассыпавшись,теперь окружали их, отсекая все пути к бегству. Стражи света не переносятглумления над человеком. Спутники Гопзия тревожно завозились. Тартарианцывсегда ощущают, когда свет действительно разгневан.

– Положите его на землю! – тихоповторил Эссиорх.

Тонкая бровь Гопзия вопросительно изогнулась.Быстрым движением подняв меч, он коснулся им шеи Багрова.

– Надо ли понимать, что, если мы нетронем заложника, нам позволят удалиться? – уточнил он.

Истинный страж мрака никогда не перестаетпросчитывать варианты. Никаких особенных принципов в жизни у него нет, моральотносительна, идеалы условны, желание погибнуть за Лигула тяготеет к нулю, араз так, то можно и поторговаться.

Эссиорх не ответил, однако Гопзий верно уловилего колебание. Страж с пучком волос на нижней губе вопросительно оглянулся наГопзия. Тот, помедлив, кивнул. Страж послушался и, опустив Багрова на землю, сглумливой заботой подложил ему под голову капюшон.

– Теперь проваливайте! – велелЭссиорх, замечая, что лица сопровождавших его златокрылых выразили крайнееразочарование. Они уже мысленно закатывали стражей мрака маголодиями в асфальт.

Однако уважение златокрылых к чужому словустоль велико, что ни один из них никогда не нарушит обещания, данного другимсветлым, даже если втайне считает его поспешным или неосторожным.

Гопзий и страж с педангом не заставили проситьсебя дважды и исчезли в ту же секунду. Страж с топором тоже исчез, но нанесколько кратких мгновений позже. Как ни крути, а все-таки он слегкапритормаживал.

– Ну и урод же этот Руриус! Я елесдержался, чтобы его не прикончить! – едва погас круг телепортации,категорично заявил Корнелий.

Эссиорх подошел к Багрову и, опустившись наколени, осторожно коснулся пальцами его шейной артерии.

– Откуда ты знаешь, что урод? Вроде непохож на урода, – сказал он рассеянно.

– А я говорю: урод! У меня на уродовчутье! От них нравственно смердит, как от гниющей рыбы. Кстати, Эссиорх, а какты узнал, что это Гопзий? Ты с ним раньше не встречался?

Хранитель покачал головой.

– Не доводилось. Но нам, помнится,показывали портреты лучших бойцов мрака.

– Кто один из лучших бойцов мрака? Этоттощий, дерганый шкет?! – вознегодовал Корнелий, сам, как известно, неотличавшийся толщиной. – Жаль, я с ним не схлестнулся! На шесть и похлопку! Даже не на шесть! Таких пижонов и на два мочат!

Один из златокрылых, не выдержав, хрюкнул отсмеха, после чего все четверо быстро исчезли, кивнув хранителю. Корнелий жепродолжал прыгать вокруг Эссиорха, продолжая объяснять, как сильно повезлоГопзию, что он, Корнелий, его не узнал.

– Слушай, не носись! Ты мне все глазапеском запорошил! Если тебя злит, что Гопзий твой ровесник, а уже один излучших бойцов, то имей совесть это признать. Чего ты тут прыгаешь, будто в тебявселился бешеный глист? – проворчал Эссиорх.