что вы имеете неограниченный круг возможностей в этом плане, как человек, наделенный неслыханными в демократическом мире полномочиями. Я же, как воспитанный в духе демократии и уважения к Конституции Соединенных Штатов, вынужден с осторожностью применять к ним крайние меры, довольствуясь правом удаления в отставку, — слегка забылся в своих грезах Трамп, но быстро спохватился. — И это, несмотря ни на что, является величайшим достижением нашей великой демократической цивилизации, которой вы пока лишены, в силу объективных причин. Но я льщу себя надеждой дожить до тех времен, когда и вы сможете вкусить ее плоды и встать рука об руку с нами, — закончил он слишком пафосно и ненатурально

«Хм, интересно, на что он намекает?» — подумал Афанасьев, внимательно изучая мимику лица говорящего.

— Я не стану сейчас открывать с вами дискуссию по поводу демократичности или недемократичности России, потому что это больше философский вопрос, нежели практический. И вообще, если честно говорить, то вопрос нужно ставить по-другому: насколько эффективна та или иная форма правления, с точки зрения интересов обывателя? А ведь именно ради удовлетворения нужд среднестатистического обывателя и строится любая модель государственного аппарата. Но я, еще раз подчеркиваю, что не являюсь специалистом, способным аргументированно рассуждать на подобные темы.

— Да, — заквохтал американец, изображая нечто вроде смеха, — тут я, пожалуй, вынужден с вами согласиться. Мы — сугубые практики, далекие от теоретических изысков. Поэтому, пусть вокруг этого ломают копья наши эксперты, а мы постоим в сторонке и понаблюдаем, чьи доводы в пользу той или иной модели окажутся весомей.

— В иное время я бы с удовольствием присоединился к толпе зевак, наблюдающей за высокоумными спорами высоколобых ученых мужей, но, увы, не располагаю временем. У меня, как у повара в ресторане, кипят на плите сразу несколько кастрюль, и я вынужден хвататься, то за одну, то за другую, действуя в ручном режиме управления, — вздохнул Афанасьев.

— Неужели у вас тоже появилась оппозиция, которая не дает вам уснуть по ночам? — прищурился Трамп, в надежде услышать, что-нибудь в этом ключе, но просчитался.

— Страны с диктаторскими режимами, к коим вы относите сейчас и Россию, всегда были более толстокожи к выходкам оппозиции, если та, не переходит определенных дозволенных поведенческих рамок. У нас проблемы более серьезные, нежели клановые войны между демократами и республиканцами.

— Это, какие же? — скривил рот президент, выражая, тем самым, недовольство пренебрежительным отношением русского диктатора к подковерной борьбе в Конгрессе и Сенате.

— Вы, наверное, уже слышали, что вчерашние неприятности для нас не ограничились инцидентами в воздухе и отражением атаки диверсантов? — опять пригорюнился Валерий Васильевич.

— Да, — кивнул Трамп, — мне докладывали о случившейся перестрелке на границе с Украиной, — вернул должок пренебрежительности злопамятный янки.

На этот раз кривить лицо в скрытом негодовании пришлось уже главе российского государства.

— Вам видимо неправильно преподнесли информацию, господин президент. Не было никакой перестрелки на границе с сопредельным государством. Это был ничем не спровоцированный массовый и варварский налет баллистическими ракетами малого радиуса дальности по мирному городу, вовлекший за собой большие человеческие жертвы среди гражданского населения, — жестко и бескомпромиссно выразился Афанасьев.

— Война в тех местах идет уже шесть лет, поэтому неудивительно, что в какой-то момент она выплеснулась за ограниченную территорию конфликта. К тому же я не исключаю, что это была маленькая месть за ваше июльское вмешательство в боестолкновения, вылившееся в обстрел украинской столицы крылатыми ракетами повышенной мощности, — язвительно усмехнулся Трамп.

Эта его наглая ухмылочка разом вывела из состояния душевного равновесия не только самого Афанасьева, зло поджавшего свои губы, но и Рудова, заворочавшегося в своем креслице, как растревоженный ранней весной медведь. По выступившим желвакам на скулах Афанасьева, президент понял, что совершил большую оплошность в диалоге, но осознание этого пришло с запозданием.

— Господин президент, хочу вам заметить, что наше, как вы выразились, июльское вмешательство, во-первых, носило точечный характер, не затрагивающий жизнь мирных киевлян, а во-вторых, оно предотвратило варварские обстрелы и штурм Донецка со стороны нацисткой власти, сидящей в украинской столице, и поющей с чужих нот. Мы не ставили и не ставим перед собой цель — убийство гражданского населения.

— Я принимаю ваши поправки, — поспешил исправить ситуацию заокеанский лидер, сообразив, что весь сценарий беседы, сейчас может запросто рухнуть.

Сидящий напротив президента директор ФБР уткнулся в пол, чтобы не встречаться взглядом, с оплошавшим, на ровном месте, руководителем государства. А Кушнер, напротив, закатил свои иудейские глазки, изображая предобморочное состояние. Однако разозлившемуся не на шутку русскому диктатору уже было мало невразумительных слов оправдания президента. Ему, явно хотелось чего-то большего.

— Мы склонны рассматривать обстрел нашего города и диверсионную акцию на Севере, как звенья одной цепи, — произнес Афанасьев, почти не размыкая челюсти, — и спланированные в одном мозговом центре.

И хотя Вальронд, как лишенный эмоций робот бесстрастно переводил произносимые сторонами слова, даже в таком виде они звучали из его уст на этот раз угрожающе. Трамп, за спиной у которого был немалый жизненный опыт, сразу понял, куда метит этот курносый генерал. Понял, и его пробрал почти животный страх. «А ну, как этот византиец возьмет и начнет трезвонить на весь белый свет о невероятной победе над лучшей армией в мире? Тогда уж точно мне не избежать электрического стула на старости лет» — всерьез подумал президент, и еле заметная холодная струйка пота потекла по его виску к подбородку. Эта деталь не укрылась от внимательного взора Афанасьева, благо увеличенное изображение помогло распознать душевный надлом собеседника.

— Что вы хотите? — глухо, как в бочку, произнес Трамп, сцепив пальцы, чтобы унять в них дрожь.

«Ага, дядя, вот тут-то ты мне и попался! Теперь-то уж не отвертишься!» — с удовлетворением констатировал про себя Афанасьев, но ни один мускул, при этом, не дрогнул на его лице. Нужно было срочно ковать железо, пока оно горячо, а вернее, пока Трамп не пришел в себя от полученного ниже пояса удара.

— Все, что произошло вчера, мы считаем единым террористическим актом, направленным против Российской Федерации и ее граждан. И никак иначе. Пять минут назад, вы, господин президент, выразили сугубое неприятие террористических методов, в любых своих проявлениях, согласившись, что такие люди недостойны жалости и снисхождения. Я правильно понял ваши слова? — продолжал напирать, как танк Афанасьев, чеканя каждое слово, будто затвор винтовки.

— В общем и целом, правильно, — вынужден был промямлить Трамп. — Поэтому выражаю искренние сочувствия всем невинно пострадавшим от рук террористов.

— Сочувствие, как и любой благородный металл можно вылить во вполне конкретную форму, — ковал свое железо Валерий Васильевич.

— И в какую же форму должно вылиться мое