члены, «более сведущие в науках, не отрицали гипотезы о шарообразности Земли»281. В то же время ему нужно показать, что генуэзец создал «систему». В главе под названием «Предпосылки, из которых возникла уверенность Колумба в существовании на западе неизвестных земель» Ирвинг утверждает, что, ориентируясь на Птолемея, Колумб «выдвигает принципиальное соображение, что Земля представляет собой сферу, или шар из тверди и воды, так что по ее поверхности можно обогнуть ее, а люди, находящиеся в ее противоположных точках, обращены друг к другу ступнями ног»282. В общем, текст получился довольно противоречивым.

Наконец, в главе 4 книги II изображена «комиссия», состоящая «из ученых клириков и университетских профессоров»283 астрономии, географии, математики и других научных дисциплин. Типичный для XIX века дискурс о неизбежной несовместимости науки и религии включает и такие штампы, как приписываемое средневековью невежество:

Религия и наука были в то время тесно связаны, особенно в Испании. Сокровища учености были сосредоточены в монастырях, и университетские кафедры пополнялись исключительно черным духовенством284.

Оказавшись в тупике религиозных разногласий, человечество отступило от рубежей античного знания285.

Допуская вслед за Розелли, что Колумб заручился поддержкой доминиканца по имени Диего де Деса, Ирвинг иронично описывает доводы, на которые будто бы пришлось отвечать генуэзцу и которые включали хорошо известные с тех пор цитаты из Библии или отцов Церкви, от Лактанция до Августина.

Вместо доводов географического свойства, на Колумба обрушили поток цитат из Библии и Нового Завета – Книги Бытия, псалмов Давида, Книги Пророков, Апостола и Евангелий. К сему были добавлены толкования отцов Церкви: св. Хризостома и св. Августина, св. Иеронима и св. Григория, св. Василия и св. Амвросия, а также и Лактанция Фирмиана, достопочтенного поборника веры. […] Так, камнем преткновения для некоторых саламанкских мудрецов стал вопрос о существовании антиподов в Южном полушарии, […] несомненном для ученых мужей древности286.

В тексте Ирвинга узнается наследие Просвещения:

Отрывок из Лактанция, приводившийся в возражение Колумбу, содержит в себе грубое глумление, недостойное столь серьезного теолога. «Найдется ли такой глупец, – вопрошает он, – который поверил бы, что существуют антиподы, что ступни их ног обращены против наших, что они ходят пятами вверх, а головами вниз?»287

Так что рассказ о «комиссии» (или совете) в Саламанке вполне закономерно доходит до утверждения, будто сферическая форма есть «предположение» Колумба:

Самому простому его предположению о шарообразности земли были противопоставлены тексты из Писания. Ему указали на Книгу Псалмов, где говорится, что небеса простираются словно кожа, […] и на Послание апостола Павла к евреям, где небеса сравниваются с шатром, простирающимся над землею, которая, следовательно, должна быть плоской288.

Аргумент, вложенный Ирвингом в уста членов совета, заслуживает особого внимания. Как мы уже сказали, Ирвинг умудряется утверждать, что незнание факта сферичности было всеобщим явлением. Некоторые из членов совета будто бы допускают, что Земля – шар, но предъявляют мореплавателю необычный аргумент:

Высказывалось и довольно курьезное возражение, будто бы, если даже корабль и достигнет Индии, он все равно не сможет возвратиться, так как округлость земли подобна склону горы, вверх по которому плыть невозможно даже при самых благоприятных ветрах289.

Напоминает цитату из повествования Фернандо Колумба:

[Космографы сказали королю, что] если бы кто-то и совершил такое путешествие, то не смог бы вернуться тем же путем, ему пришлось бы подниматься по морю, как если бы это была гора, а это невозможно даже с попутным ветром290.

Многие из тех, с кем нам удалось поговорить, еще со школьных времен помнят об этой странной убежденности, будто нельзя идти «вверх по морю»: им рассказывали, что этого «боялись» моряки. Скорее всего, это все же было измышлением Фернандо, воспевшего храбрость отца, поскольку в рассказе самого Колумба о плавании ничто не указывает на эти страхи. Можно сказать, что таким образом Фернандо Колумб подчеркивает некомпетентность и наивность членов Совета с их абсурдным пониманием сферичности, допускающим, что у Земли есть верх и низ. А еще это один из наглядных примеров манипулирования (можно сказать – чуть ли не в реальном времени), ведь такие же выражения встречаются в трудах Возрождения, но они не связаны ни с опасениями, ни с аргументами, мешающими признанию сферичности, а, напротив, отражают образность языка – так же, как сегодня француз скажет, что он «поднимается» из Бордо в Париж или «спускается» в обратном направлении к морю: это способ выражения, который прежде всего говорит об интериоризации космологических и космографических представлений. И действительно, как уже отмечал Рассел, похожие описания можно встретить в «Путешествии вокруг Земли» Джона Мандевиля, написанном в XIV веке:

Выходит, что повидал я три четверти круга, образованного небесным сводом, плюс пять с половиной градусов. Потому с уверенностью говорю, что человек мог бы описать круг через все земли мира, как верхние, так и нижние, и вернулся бы в свой край, если бы нашел спутников и корабль, чтобы добраться, и видел бы всюду людей, большие земли и острова, совсем как у нас.

Как известно, кто живет с антарктической стороны, оказываются ногами к ногам с теми, кто находится под Полярной звездой, так же, как мы остаемся ногами к ногам с теми, кто проживает под нами, ибо у всех частей суши и моря есть противоположная сторона, обитаемая и проходимая как в одну, так и в другую сторону […]. Отправляясь из Шотландии или Англии в Иерусалим, неизменно поднимаешься вверх, ведь наши земли – в нижней части к западу, как земля пресвитера Иоанна – в нижней части к востоку291.

Этот же образ встречается в вышеупомянутом малом «Глобусе мира», где возникает в точно таком же контексте («мы […] удивляемся, почему антиподы, чьи ноги направлены в противоположную сторону, никуда не падают», см. выше).

Есть и другие моменты, чрезвычайно интересные для понимания того, как один миф, построенный на истории Колумба, упрочил другой – о плоской Земле. Ирвинг часто использует социальный и антиэлитарный мотивы с отчетливыми признаками антиклерикализма. Колумб, таким образом, предстает «малоизвестным человеком» или «неизвестным иностранцем»292:

…никому не известный моряк, не входящий ни в какое ученое сообщество, без чинов и регалий, которые иногда придают особый ореол даже посредственности, [тогда как он мог опираться лишь на мощь собственного гения]293.

Колумб описан здесь как «простой моряк, [бесстрашно]