— Мне нужны смелые люди, — без обиняков произнес он, оглядывая хмурые лица. Побитый, полузадушенный помощник капитана неуклюже ворочался на палубе, у ног Дракона, и Данкан брезгливо подпихнул носком сапога оброненную им шляпу поближе к хозяину. — Скоро на этом корабле появится Мертвый Бог, — на головами людей вспорхнул испуганный шепот, — и я постараюсь вытянуть из него нужные мне сведения. Но для этого сначала нужно его поймать. Тот, кто считает, что это слишком опасно, может покинуть корабль тотчас же. Мне не нужны трусы и паникеры; но знайте — в скором времени может оказаться так, что бежать станет некуда. Вы все знаете, на что способны Мертвые Боги, если их не остановить. Так вот я постараюсь это сделать. И прошу у вас помощи. Тому из вас, кто пойдет сегодня со мной на охоту, обещаю золото, много золота! И шляпу помощника капитана в придачу!

Моряки загомонили, зашумели.

Простые люди, привычные к работе и опасностям, они проявили больше твердости духа и храбрости, чем командующие ими офицеры.

— Веди нас, Командор! — выкрикнул кто-то из толпы.

С хохотом и улюлюканьем помощника капитана окружили его матросы, несколько пар крепких рук ухватили его за одежду и с громким хохотом вывалили его за борт.

Глядя на это, Данкан коротко кивнул.

— Достойный ответ, — произнес он. — Ты, ты и ты, — он указал на особо ретивых моряков. — Идемте со мной. Я расскажу, что мы будем делать.

* * *

Иулите, угасшей дочери Мертвых Богов, было много лет.

Она носила яркие шелковые платья, которые от въевшейся в них грязи и пролитого на полы красного вина стали почти равномерного коричневого цвета.

Волосы ее, взбитые в высокую прическу, стали абсолютно белы и редки, кожа — пергаментно-желтой, испещренной мелкими морщинами, тонкой и сухой настолько, что Иулита больше походила на ходячую мумию, чем на человека. Она была так стара, что помнила еще некоторых Драконов совсем юными — а нынче они смело расправляли крылья, красуясь и гордясь своей силой. Входили в силу… Иулита задумчиво пожевала раздутыми от пьянства губами и недобро подумала, что будь у нее хоть капля силы, она бы обратила в веру Мертвых Богов хотя бы одного дракона и заставила бы его отгрызть собственную ногу. Драконы тщеславны; а увечный дракон был бы в сто раз злее.

Ее лицо, некогда бывшее весьма привлекательным, за долгие годы жизни превратилось в уродливую маску, комичную и уродливую одновременно, пародию на человеческий облик. Глазки ее, темные и глубоко посаженные, под тяжелым, грубым лбом, были злы; рыхлый нос с огромными ноздрями распух, неприятно расплылся и фигой торчал меж дряблых обвисших щек, трясущихся при ходьбе как холодец на тарелке. Губы, просто невероятно огромные и уродливо-толстые, были вечно изогнуты в недоброй ухмылке. Впрочем, если она улыбалась, то зрелище становилось еще более отвратительным. То ли жаба, то ли кошелек — вот на какие мысли наводил один только взгляд, брошенный на Иулиту. И потому, чтобы хотя бы на миг обмануть того, кто видел ее в первый раз, Иулита надевала маски — всегда разные, красивые, так сильно похожие на настоящие человеческие лица красавиц с белоснежной гладкой кожей и алыми губами. Но даже если она кокетливо прикрывалась веером или цветком, обмануть кого-либо ей не удавалось. И скоро она отказалась от этой затеи.

Вместе со старостью и немощью к Иулите пришло и слабоумие; она стала зла, раздражительна и капризна, и вместе с тем в ее усохшей головке почему-то поселилась мысль, что она все так же юна и красива, как и прежде, и ничуть не изменилась за прошелестевшие над нею десятилетия.

Она отказывалась стареть достойно и всячески молодилась; то наводила себе красоту, румяня щеки на бледном иссохшем лице так, что они начинали напоминать хорошие зрелые помидоры, то сажей чернила веки и подводила глазки, отчего их выражение становилось еще страшнее и гаже. А иногда Иулита вдруг начинала мечтать о любви — о том чувстве, которое Мертвые Боги первым нещадно выжигали из сердец обращенных ими слуг. И тогда, неожиданно в ее старом теле вдруг просыпалась похоть… И эта разнузданная похоть начинала править ее и без того слабеньким мозгом.

Любовь в ее представлении заключалась в том, чтобы мужчины ублажали ее каждый час и пели ей дифирамбы. Иулита мечтала лежать в окружении юных горячих тел и покровительственно гладить, ласкать сильные груди своих многочисленных молодых любовников, выслушивая их льстивые комплименты и наблюдая, как они ссорятся за место подле нее. То, что сама Иулита давно была похожа на шкурку раздавленной на дороге жабы, вовсе ее не смущало. В ее воображении юноши боготворили и восхищались ею, ее зрелостью и умом.

Но все это было, увы, недоступно для нее.

Когда-то давно у нее была сила и она могла заставить кого угодно сделать что угодно. Сейчас же, когда дар ее окончательно угас, ей оставалось лишь вспоминать о давних временах, мечтать что однажды все повторится вновь и обманывать себя, думая, что небольшая искра силы все же осталась тлеть в ее крови, и иногда ей нет-нет, да удается очаровать случайного знакомого и увидеть на его губах полную обожания улыбку.

Совокупность всех этих мыслей, нереализованных желаний и порочной страсти к молодым красавцам и привели Иулиту поздней ночью к окраине Гнезда, к высокой стене, ворота которой на ночь запирались. За ней начинался Великий Суиратон — богатый город, где жили все те люди, до которых Иулита более уж не могла добраться, но за которыми так любила наблюдать, устроившись у старой трещины. Просочиться сквозь нее она вряд ли смогла; все-таки, тощей Иулиту назвать было сложно. И пусть ее когда-то огромные груди ныне хлопали по ее животу, зад у Иулиты все ж был весьма обширен. Вскарабкаться на стену ей не позволили бы немалые года и недремлющая стража; а вот обернуться в кошку и пролезть, перебраться на другую сторону — это Иулита раз в месяц проделать могла. На большее ее магии не хватало. И потому каждый раз устраиваясь у этой трещины, Иулита с замиранием сердца размышляла, получится или нет у нее сегодня сбегать туда, в порт, где было множество сильных мужчин с загорелыми телами, блестящих на солнце взмокшей о т тяжкого труда кожей.

Она любила сновать меж ними, любуясь на их обнаженные торсы и представляя, как предается плотским утехам с тем или иным крепким моряком. На большее ей рассчитывать не приходилось.

В эту ночь Иулита почувствовала, что сила брезжит где-то рядом, теплом лаская и маня Иулиту за собой. Недолго думая, Иулита обернулась кошкой и с трудом протиснулась в щель, оставляя на каменной кладке клочки шерсти. Сегодня в порту причалил новый корабль — новые люди. Быть может, ей улыбнется, наконец, удача?!

Красивого незнакомца, прогуливающегося вдоль стены, Иулита заметила сразу. Карабкаясь, крадучись преследуя его, рысью несясь на мягких кошачьих лапах по треснувший кладке, Иулита щурила свои близорукие глаза, стараясь рассмотреть — а действительно ли молодой красавчик так хорош собой, как ей показалось.

Пройдя немного, он остановился, развернувшись лицом к стене, по которой кралась Иулита, и сердце ее дрогнуло, зашлось от восторга.