"Непередаваемо хорош!" — подумала Иулита и жадно облизнула кошачьи розовые губы.

Разумеется, не только стройный стан незнакомца, его черные шелковые волосы, выразительные черные глаза, глядящие ласково и нежно, и яркие, по-юношески свежие губы привлекли внимание Иулиты. Нет; красота его лишь разбудила ее похоть и заставила непристойные мысли копошится в темном кошачьем черепе. Основной причиной того, что Иулита сломя голову побежала за ним, был его волнующий запах, прекрасный, как цветение жасмина и тонкий, как аромат свежеразрезанного арбуза в жаркий полдень. Запах магии.

Кем был юный красавец, беспечно прогуливающийся вдоль стены, отделяющей самое опасное место Суиратона от всего прочего города — это Иулите было неясно. Молодой маг? Оборотень? Вечно живущий? Таясь в ночной тени, Иулита рассматривала его и так, и эдак, представляя его то в шкуре волка, то склонившегося над зельями…

Нет. От зелий у всех добрых зельеваров кожа на лице и на руках становится грубой и красной, а лицо этого красавца — Иулита снова похотливо облизнулась, засмотревшись на его яркие губы, — было матово-белым, чистым и холеным, словно он поутру втирал белый кокосовый крем в щеки и лоб.

И на оборотня не похож; оборотни обычно тяжелее, мускулистее. Привыкшие полагаться на силу своего звериного тела, они много времени проводят в тренировках, бегают и поднимают тяжести, чтоб потом похвалиться своими огромными мускулистыми плечами, мощными спинами.

"Зверье", — с презрением подумала Иулита.

Нет, оборотнем красавец не был. для оборотня он выглядел слишком изысканно и изящно. Стройный, гибкий, даже утонченный — давненько старые глаза Иулиты не смотрели на такую красоту.

Одет красавец был просто — в обычные для матросов штаны, полотняную рубашку и камзол поверх жилета из некрашенной кожи, — но одежда его казалось идеально приглаженой и какой-то чересчур чистой. Еще и сапоги… Присмотревшись, Иулита в начищенный до блеска мягкой коже увидела свое отражение и лишь покачала головой.

— Маленький расфуфыренный модник, — произнесла Иулита, и голос ее сладострастно дрогнул.

Значит, все же юный маг. Глупый, красивый, наивный юный маг. Сколько ему можно быть? Двадцать? Меньше? Ласковые черные глаза, влажные, как у олененка, глянули в сторону Иулиты и она заурчала так, словно его нежная рука почесала ее за ушком и огладила от холки до самого задранного вверх хвоста.

— Иди ко мне, мой мальчик, — урчала Иулита, подкрадывясь к юноше, едва ли не на пузе ползя к нему. — Иди, мой хороший… Мой желанный…

Данкан лукавил, когда говорил, что Мертвые Боги безвредны; это было не совсем так.

Лишенные главного своего дара, они не могли приказывать людям и уродовать их души, но касания их остались ужасны и пугающи по-прежнему. Всего лишь дотронувшись до человека, Мертвый Бог мог внушить тому такой ужас, что человек сходил с ума. За одним — если Мертвому Богу везло, и его жертвой становился кто-то из носителей магии, — частица дара могла быть выпита и присвоена, и на некоторое время даже такой дряхлый и немощный Мертвый Бог, каким являлась Иулита, становился чуть сильнее.

Иулите везло редко; кидаясь на случайных прохожих, в ком ей удавалось почуять магию, она яростно кусала их, за что бывала нещадно бита, но магов среди ее жертв было раз, два, и обчелся. Чаще всего ее чутье подводило ее, за блеск магии она принимала или духи, или ауру какого-нибудь эликсира, который человек выпил накануне. Ее жертвы, получившие сильнейший укус и замороченные насланными ею видениями, с воплями убегали прочь. Иногда они седели на месте; иногда даже умирали от разрыва сердца, а Иулита не получала ничего.

И вдруг такая удача!

С воем и ревом черной молнией кошка-Иулита бросилась вперед, выпуская когти и уже готовая впиться в живое тело и прокусить тонкую ауру, как вдруг все пошло… Да ровно как обычно.

Мажонок, до того момента производивший впечатление наивного неудачливого странника, оказавшегося не в то время и не в том месте, вдруг стал похож на разящий клинок, и первый же стремительный бросок Иулиты был отбит. Жесткая рука едва не вышибла дух из старого кошачьего тела, прямо в воздухе влепив Иулите пощечину, и та покатилась по земле, стеная и охая, путаясь в широкой юбке.

— Здравствуй, Мертвый Бог, — прошелестело над ее головой. Голос у юного незнакомца тоже был красивый, прямо-таки шелковый, медом льющийся из уст, но Иулита взвыла горестно от первых же звуков этого завораживающего голоса.

— Дракон, — прокряхтела она, с трудом поднимаясь на ноги и притворяясь совсем-совсем старой и немощной. — Это надо же было — напороться на Дракона! Что тебе…

Договорить она не успела: в ночном свете яростно сверкнули металлические блестящие когти, и Иулита отшатнулась от Дракона, чье лицо стало вдруг жутким и жестоким.

— Ва-а-а! — завопила Иулита, изгибаясь с такой прытью и ловкостью, что от ее старого хребта ожидать такой трюк было просто невероятно. Страшные когти пролетели буквально в волосе от ее перекошеного лица, не задев дряблой набеленной и нарумяненной кожи, и Иулита, перекинувшись в кошку, со всех лап рванула прочь, понося гнусными грязными словами всех драконов вообще и этого, применившего ее, старую дуру, на свою привлекательность, в частности.

Промахнувшийся с первым ударом Дракон яростно зарычал; улепетывающей со всех лап Иулите казалось, что она слышит рокот разгорающегося огня в его груди и с содроганием ожидала, что струя белого пламени, плавя камни и раскрашивая кирпичи, ударит ну вслед и пожрет в один миг, оставив от нее лишь смрадный дым.

Но Дракон не сделал этого; обострившимся слухом Иулита услышала, как он гонится за ней, ворча от ярости и досады, и поняла, что он не один — с подручными. И на нее идет охота.

Мысль яркой вспышкой родилась в ее голове и со скоростью падающей звезды скользнула по Тени Иулиты, устремившись в Общий Разум. Еще немного, еще совсем чуть-чуть, и ее услышат; ее спасут! Злость и гаденькое садистское желание причинить страдание придали ей сил, и Иулита, яростно вопя, бросилась прямо в лицо одному из подручных Дракона, крепко впившись в его кожу когтями и прокусив щеку зубами.

Ее разум коснулся его разума, ее Тень накрыла его, и жестокая фантазия Иулиты заставила несчастного поверить в в то, что Дракон все же плюнул огнем — и промахнулся, попал в него, а не в удирающую Иулиту. Миг — и млеющая от страшной радости Иулита, заглядывающая в невероятно широко распахнувшиеся глаза, услышала страшный вопль человека, которому казалось, что он сгорает заживо.

Уронив свою сеть, тот упал и забился на земле, не прекращая кричать, надрывая связки, стараясь сбить несуществующее пламя, а Иулита, насытив свою жестокую душу его страданиями и болью, рванула дальше, гаденько и подло хихикая.

Впрочем, радость ее очень быстро кончилась — в тот самый миг, когда стихли надсадные вопли того, кого она коснулась. Оглянувшись, она увидела, что Дракон переступает через затихшего человека и продолжает свое преследование, неумолимо и грозно. А тот, кто еще миг назад страдал, чувствуя, как адово пламя пожирает его тело, устало ворочается на земле.