его папой. Мы же останемся, мам?

Вскидываю на Тимура горящие глаза, но тот выдерживает мой взгляд спокойно и невозмутимо.

Сбегаю по ступенькам вниз и обнимаю своего мальчика.

— Да, сынок, Тимур Демидович предложил нам пожить у него. Ему надо улететь по делам, а Сонечка заболела…

— Он сказал, что ты выйдешь за него замуж. Значит, Соня теперь моя сестра? — требовательно выпытывает сын, и я заливаюсь краской, мысленно ругая Арсанова на чем свет стоит.

Я же просила пока ничего не говорить детям!

Но Тимур смотрит на меня прямо и открыто, в его взгляде нет ни капли вины, как будто наше замужество — решенный вопрос, обсуждению не подлежит. А тот момент, когда брак станет настоящим — лишь вопрос времени.

— Бодька, заруливай в дом, — говорит сыну Тимур, — или ты хочешь погулять?

— У коляски грязные колеса… — только и нахожу силы, чтобы промямлить, но меня снова останавливает прямой взгляд Арсанова.

— Пускай ездит, Полинка. Я просто распоряжусь, чтобы чаще убирали.

Полинка… Сердце заходится и почти перестает биться. Но я пересиливаю себя — нельзя позволять этому упрямому мужчине распоряжаться моей жизнью.

Хотя, боги, как же хочется, чтобы нею пораспоряжался вот такой уверенный мужчина, который подходит ко мне почти вплотную. А я лишь беспомощно упираюсь в перила.

Мы следим за Богданом, который въезжает на крыльцо по пандусу — Тимур сказал, что достроил его, когда родилась Соня, и маме было тяжело носить коляску. А потом я разворачиваюсь к нему с пылающими щеками.

Но сказать ничего не успеваю, он прижимает к моим губам ладонь тыльной стороной и говорит негромко.

— Не злись, Полечка, я не мог ему не сказать. Когда он чувствует себя калекой, у меня душа переворачивается. Я пообещал, что полечу с ним на операцию. Он просил.

Не верю своим ушам, мелко трясу головой как эпилептик в припадке. Так не бывает, не бывает! А Арсанов сильнее прижимает ладонь и наклоняется ко мне еще ближе.

— Я полечу с вами, Полина. Соню оставлю с мамой. А чтобы у меня был беспрепятственный доступ в клинику, мне нужно его усыновить. Богдана. Так что у нас совсем мало времени, Полечка.

Продолжаю мотать головой, из глаз сами собой текут слезы.

— Перестань, — Тимур стирает мокрые дорожки, — ты сама почему прибежала лечить Соньку?

— Я испугалась за нее, — шепчу еле слышно.

— Вот. И я за него боюсь. Не упирайся, Полинка. Нас с тобой судьба столько раз лбами сталкивала, а мы не понимали. Я не понимал. И мы больше не имеем права ее игнорить, мы свой лимит исчерпали. Наши дети оказались умнее нас, они раньше сообразили. Они нами поменялись, а нам с тобой теперь нужно поменяться детьми.

— Они поделились, — все еще шепчу, и он улыбается.

— Точно, поделились. Вот и мы давай поделимся.

Он берет меня за затылок, постаравшись при этом поглубже зарыться рукой в волосы, и прижимает к своему плечу. Тугому, обтянутому рубашкой, такому ммм…

— Я теперь понимаю, Арсанов, — говорю спустя некоторое время, когда получается разлепить онемевшие губы.

— Понимаешь что? — снова наклоняется он ко мне.

— Как ты стал миллиардером. Ты всех берешь измором?

Тимур смеется, обвивает мою талию, и мне в его руках становится легко и спокойно.

— Нет, Полинка, это я считай тебя уговаривал. Может, ну их, эти вещи? Я вам с Бодькой что-то найду.

— Я съезжу, — с сожалением отстраняюсь от его плеча, — Богдану на завтра нужна белая рубашка. И там твои ромашки…

Его губы касаются моих губ, и я не падаю только потому, что его рука крепко держит меня за талию.

— Тогда недолго. Мы будем скучать.

И от этого «мы» в груди становится тепло и умиротворенно. А может он прав? Может, мы в самом деле исчерпали лимит?

И самое главное, что мне совсем не хочется упираться. Если Тимур хочет усыновить Богдана, то я смогу удочерить Сонечку. У меня будет дочь!

Поворачиваюсь к мужчине, который пытливо вглядывается мне в глаза. И вдруг понимаю, что он волнуется. Твердый как камень, непробиваемый Арсанов волнуется! Обнимаю за шею и трусь щекой о колючую щеку.

— Хорошо, Тимур, я постараюсь побыстрее.

И чувствую, как напрягаются мышцы обвивающих меня рук.

* * *

Вхожу в свою съемную квартиру и останавливаюсь на пороге. Какая она, оказывается, крошечная по сравнению с домом Тимура! А когда мы с Бодькой сюда въезжали, она казалась нам настоящим дворцом.

Потому что двухкомнатная. Потому что комнаты раздельные. Потому что есть крытая лоджия, куда можно ставить коляску, и кладовка, из которой я сделала мини-гардеробную.

А Арсанов просто разрешил Богдану ездить в коляске по дому. И вообще нам выделить этаж пообещал. А еще мне сказал, что будет скучать…

Как же ты раздвигаешь мои горизонты, Тимур Арсанов!

Спохватываюсь, вспомнив, что за мной стоит Александр, водитель Тимура.

— Входите, Саша, я постараюсь вас не задерживать, — оборачиваюсь к мужчине, он понятливо кивает.

— Не волнуйтесь, Полина Александровна, Тимур Демидович сказал ждать столько, сколько понадобится.

Обхожу комнаты, собирая вещи. Много с собой не беру, все равно на выходных надо будет прийти и загрузить стирку. Не тащить же к Тимуру в дом грязную одежду!

И останавливаюсь посреди комнаты, прикрыв ладонью рот. Я же сказала Арсанову, что осталась только из-за его поездки в Вену! На выходных он вернется, да и его родители должны прилететь. А сама в мыслях уже живу у него, и на квартиру прибегаю только чтобы навести порядок и постирать вещи!

Как же Тимур сумел так быстро меня переубедить?

Вспоминаю его способы убеждения, и опускаю голову, чтобы скучающий Александр случайно не заметил, как краска заливает мои щеки. Но он смотрит в телефон и не обращает на меня никакого внимания.

Беру игрушки, которые просил Богдан, настольную игру, в которую они играли с Соней, и пазлы. Сую в сумку книгу с яркими красивыми иллюстрациями. Сонечке понравилась первая история, остальные мы прочесть не успели.

Открываю холодильник, складываю в пакет творог, молоко и кефир. Если оставить, это может испортиться, лучше приготовлю у Арсановых сырники или запеканку. Остальное пусть лежит до субботы.

Хорошо, что у меня нет привычки делать большие запасы — в будни я готовлю только ужин и только на один раз. В садике вкусно кормят, Бодьке нравится, а я рада лишней возможности сэкономить.

Масло бросаю в морозилку, беру еще одну баночку малинового варенья. Окидываю взглядом кухню, прохожу по комнатам. Кажется, ничего не забыла. Остались моющие принадлежности и цветы.

При мысли, что я сейчас вернусь в дом